|
может оторваться и покатиться вниз с километровой высоты, как на
шарикоподшипниках.
Далеко внизу, по ту сторону речки Кёксу, разрезавшей ущелье пополам, столпились
зеваки. Мы против этого не возражаем, они в безопасном месте, пусть смотрят и
набираются впечатлений – меньше лихачить будут. Их, наверное, человек двести –
с биноклями, фото– и киноаппаратами. Об этом я догадываюсь, сверху-то они
кажутся букашками. Они жаждут зрелища – и они его получают!
Карниз рухнул, доска вздрогнула, оторвалась по всей длине метров на двести и с
ревом и грохотом пошла вниз, лопаясь по пути на блоки, побольше и потяжелее тех,
из которых лепят дома. Как бальзам на душу – пинком ноги одолеть такого
дракона!
– Была доска – нет доски, – философски замечает Олег. – Тысяч на пятьдесят
потянет, чиф?
Мы считаем на кубометры. Не на полсотни, но тысяч на тридцать дощечка, пожалуй,
потянет. Для Кушкола – так, середнячок, здесь лавины бывают и на полмиллиона,
но это после хорошего снегопада.
– По гривеннику бы с каждого, – кивая на толпу зевак, мечтает Гвоздь. –
Посидели бы вечерок в «Кюне».
В «Кюн» (в переводе на русский – «Солнце») мы совершаем культпоходы после
получки, чаще ходить нам туда не по карману.
– Кажется, я проголодался, – выжидательно глядя на меня, сообщает Рома.
Это вызывает всеобщее сочувствие. При нормальном для акселерата росте метр
восемьдесят Рома весит пятьдесят пять килограммов – вместе с очками. Куда
девается невероятное количество пищи, которую он поглощает, – одна из
неразгаданных тайн природы. С появлением Ромы на станции даже вечно голодный
Гвоздь отошёл на задний план.
– Не человэк, а удав, – негодует Осман. – Аллыгатор.
Теперь все сочувствуют Осману. Полгода назад, едва освоившись в нашем
коллективе, Рома с самым наивным видом предложил Осману на спор скушать
небольшого барашка. Осман примерил Ромины ботинки, отправился за барашком – и
вытаращенными глазами смотрел, как в чужой утробе бесплатно исчезает
килограммов шесть отборного мяса: рублей сорок в переводе на шашлыки. Впрочем,
раза два Осман водил Рому в гости к кунакам, ставил на него и своё отыграл с
лихвой.
Спасается Рома тем, что Гвоздь варит для него и себя сверхплановый полуведерный
горшок каши. Кое-как подкармливают Рому и пари, которые он легко навязывает
самоуверенным туристам, – кто быстрее пройдёт трассу. Кому придёт в голову, что
этот сверхинтеллигентного вида очкарик – мастер спорта по горным лыжам?
На сегодня хватит, Рома прав – одними эмоциями сыт не будешь.
Действующие лица и исполнители (Окончание)
Добрая весть! Циклон застрял на полпути, выдохся – не хватило сил. Кавказские
боги, христианский и мусульманский, пощадили нашу маленькую горную республику.
Снегопада, лавин не будет, праздник продолжается.
Спускаюсь вниз на лыжах, лишний раз проверить склоны не мешает. Главные склоны
маркированы флажками и знаками, но кое-где лыжня уходит в сторону, а в одном
месте – прямо под четвертую лавину. Кому-то, наверное, очень надоело жить.
Заезжаю в расположенный на середине трассы домик спасателей, отрываю от
чаепития Хуссейна и его помощника Ахмата, прошу их встать на лыжи и следовать
за мной. Хуссейн багровеет и крепко, по-русски, ругается: след свежий, полчаса
назад его не было. А знак «Лавиноопасно!» какой-то остряк отредактировал на
«Лавинопрекрасно!» Четвертую остряк подрезал лихо, даже мы остерегаемся с ней
шутить, уж очень мощная доска. Будем считать, что проскочил, похороны
откладываются.
А Хуссейн неутешен: «Четыре травмы за день, а тут ещё такой баран!» Он привычно
проклинает инструкторов, которые выпускают на склоны начинающих и не следят за
лихачами, хотя знает, что инструкторы здесь ни при чём, туристы приезжают на
две-три недели не для того, чтобы барахтаться в «лягушатнике». А на склонах –
попробуй уследи за ними: дух соревнования, гончий инстинкт, все рвутся в бой –
самоутверждаться. Каждый из нас, когда начинал, через неделю мнил себя асом.
Мы спускаемся. Пожелав Хуссейну удачи (он грозится отыскать лихача, накостылять
ему по шее и выпроводить домой), я оставляю лыжи в его резиденции и иду
взыскивать отложенный штраф. Половина столиков в «Кюне» свободны, это вечером
здесь будет столпотворение. Ибрагим меня не замечает, воротит в сторону
прокопчённую шашлычным дымом физиономию. Сажусь поближе и нагло показываю ему
два пальца. Кисло осклабившись, он снимает с жаровни два шашлыка. Я придирчиво
их осматриваю, упрекаю за недовес и не торопясь принимаюсь за еду.
– Здравствуйте, Максим Васильевич! – Ко мне, запыхавшись, подлетает парнишка в
видавшей лучшие времена нейлоновой куртке. – Я вас искал, Хуссейн сказал, что
вы пошли сюда.
– Он слишком много знает, твой Хуссейн, – ворчу я. – Садись и ешь.
– У меня есть деньги, не беспокойтесь.
– Положи их на книжку, «Волгу» купишь. Ешь.
– Спасибо.
Это Вася Лукин, механик из Рязани, влюблённый в горные лыжи фан. Так мы
называем фанатиков, готовых на любые жертвы, лишь бы добраться до Кушкола,
заполучить крышу над головой и кататься до упора. Иные счастливчики приезжают
|
|