не стоит тратить времени на её обдумывание.
– Мурат, – говорю я, – раз ты так любишь Петухова, предлагаю честную сделку, 
баш на баш: я вывожу эту парочку из Кушкола, да ещё, если желаешь, академика с 
композитором, а ты немедленно – слышишь? – немедленно в приказном порядке 
эвакуируешь всех до единого жильцов из дома двадцать три, скажем, в школу. И не 
торгуйся, не то я передумаю.
Я с трепетом жду ответа и тщетно пытаюсь дотянуться до халата, потому что Жулик 
разошёлся и, мерзавец, сыплет непристойностями, как бы Мурат не принял их на 
свой счёт.
– Оторви голову своему попугаю! Согласен.
– Немедленно?
– Да.
– Честное слово?
– Да, чтоб тебя разорвало!
– Пусть Петухов разогревает «Волгу» и ждёт.
Я торопливо звоню Хуссейну. Ребята, к счастью, ещё в КСС, без них мой план 
полетел бы вверх тормашками. Мне прежде всего нужен Осман. Я дважды повторяю 
ему инструкцию, убеждаюсь в том, что понят правильно, и иду в гостиную. Здесь 
стоит хохот, а пунцовая от пережитого ужаса мама лепечёт, что прежний хозяин 
Жулика – грубый и неотесанный мужлан… Я извиняюсь, мне некогда.
– Вам обязательно нужно выехать из Кушкола? – обращаюсь я к композитору.
– Непременно! – Он даже привстаёт и кланяется. – Авторский концерт… Приглашены 
Эдита Пьеха, Кобзон, Лещенко… Непременно!
– А вам?
– Честно говоря, расхотелось, – весело признаётся академик. – Один коллега 
математик блестяще доказал при помощи уравнений, что на заседаниях наш 
творческий потенциал представляет собой величину, поразительно близкую к нулю! 
Пожалуй, останусь и взгляну на ваши лавины, если они и в самом деле пойдут.
– Хорошо. Тогда, Вадим Сергеич, поспешим, нам ещё нужно выручить ваши вещи.

* * *

На Кушкол опускаются сумерки, и я с тревогой думаю о том, что Осману не так-то 
просто будет выполнить свою миссию. Конечно, Олег и Гвоздь его подстрахуют, но 
всё равно не просто. Я мысленно воссоздаю их маршрут, манипулирую вариантами и 
не могу придумать, как они сумеют миновать здоровый перегиб, где скопилась уйма 
снега. Но я бы его прошёл, значит, должен пройти и Олег. Из всех моих 
бездельников он единственный, кому я доверяю в деле как самому себе.
А Мурат, что бы я о нём ни говорил, слово держать умеет – у дома 23 две 
грузовые машины, толпа людей. Подъезжать туда нет смысла, могут растерзать. 
Представляю, как там сейчас склоняется моё доброе имя.
Я жалею, что посадил композитора к себе, лучше бы он ехал с Петуховым. Как и 
все обожающие себя знаменитости, он искренне уверен, что оказывает высокую 
честь рядовому собеседнику, возвышает его своим общением. Ему и в голову не 
приходит, что рядовой собеседник от всей души желает ему провалиться ко всем 
чертям.
– Вы, по словам Анны Федоровны, предпочитаете бардов. – Снисходительная улыбка.
 – Это простительно, дань моде, я тоже под настроение слушаю их не без интереса,
 хотя порою меня коробит от их непрофессионализма. В наш век узкой 
специализации…
Я сжимаю челюсти, чтобы не нахамить. Куда там Высоцкому и Окуджаве до его 
шлягеров!..
– …сочинить хорошую мелодию без высшего образования…
Эх, бугор бы покруче, чтоб ты язык прикусил, мечтаю я, в кювет, что ли, 
нырнуть? Подумать только, что «Молитва Франсуа Вийона» и «Оставьте ненужные 
споры» состоят из тех же самых нот, что и его «Я обую босоножки, ты на стук их 
прибежишь!» Твоё счастье, что рядом нет Олега и Гвоздя, они бы живо тебе 
разъяснили, какое ты…
– Но если у Булата иной раз прослеживается мелодия…
– Вы его знаете? – не выдерживаю я.
– Да, конечно.
– А он вас?
Я всё-таки нахамил, и Вадим Сергеич надулся. Ну и чёрт с ним, ехать нам 
осталось всего ничего. Успел ли Осман с ребятами? В крайнем случае потяну время,
 не грех эту братию хорошенько напугать.
У шлагбаума мы выходим. Абдул ещё не сменился, он в курсе дела и заговорщически 
мне подмигивает.
– Палучили разрэшение – пажалуста, мы не бюрократы. – Он поднимает шлагбаум. – 
Да абайдут вас лавыны!
Я сооружаю озабоченное лицо.
– Ну, решились? Поездка вам предстоит далеко не безопасная, рекомендую серьёзно 
подумать.
В темноте и ангел покажется сатаной, а дорога впереди пустынна, тусклый свет 
редких фонарей лишь подчёркивает её пугающую крутизну, да ещё мрачные тени 
нависших скал…
– Нам? А разве вы не с нами? – упавшим голосом спрашивает Петухов. – Мы были 
уверены, что вы на вездеходе поедете впереди.
Мне смешно, вспоминается чеховский дедушка, которому давали рыбу, и если он 
оставался жив, ела вся семья. Вадим Сергеич тоже думал, что я поеду впереди, а 
мадама и не мыслила себе ничего другого.