сложив губы трубочкой, интеллигентно заканчивает: – Пардон, начхать. Езжайте, 
чиф, маму нужно слушаться.
– Где Гвоздь? – грозно спрашиваю я. – Вася, тебе было поручено не отходить от 
Гвоздя ни на шаг.
– Он должен был нас нагнать, – оправдывается Вася, – знакомую встретил… на одну 
минутку…
Я отправляю Османа, Рому и Васю в спасательную экспедицию и приступаю к важному 
разговору с Хуссейном. Я знаю, что прямого приказа от Мурата Хаджиева он не 
получил, но во имя нашей дружбы прошу мобилизовать всех своих абреков, моих 
ребят и дружинников, разбить их на группы и по возможности очистить Кушкол от 
праздношатающихся. Самых отъявленных и несознательных можно бить, Надя потом 
вылечит. И сегодня ночью в КСС пусть кто-нибудь дежурит у телефона, именно 
дежурит, а не спит на диване.
– Тоже сказал – спит, я сам второй ночь в КСС ночую, – обижается Хуссейн.
– Неужели дал Мариам отпуск? – удивляется Олег. – Про Шарля забыл?
– Не забыл, – озабоченно говорит Хуссейн, – со мной Мариам. Отпуск дам, когда 
дед буду.
– Правильно, – хвалит Олег, – в лавинную опасность ценности должны быть при 
себе. Чиф, несут Гвоздя, отчаливай спокойно.

* * *

– Выпроводила гостей? – раздеваясь, первым делом спрашиваю я.
Мама делает страшные глаза и, взяв нас с Надей за руки, с улыбкой вводит в 
комнату.
– Знакомьтесь: Максим, Надя, Алексей Игоревич, Вадим Сергеич.
Мы пожимаем руки, раскланиваемся и любезно говорим друг другу, что нам очень 
приятно. Академика я узнаю сразу, хотя вместо линялого тренировочного костюма 
на нём джинсы и мохнатый, похожий на содранную с шимпанзе шкуру свитер, а Вадим 
Сергеич, щеголь в отличнейшей кожаной куртке (Осману такая обошлась в двух 
баранов), и есть, должно быть, тот самый композитор, автор шлягеров о любви и 
дружбе. Гости не из тех, которые стакан водки огурцом закусывают, и мама 
пожертвовала последней сотней пельменей из морозильника. В свою очередь гости 
притащили бутылку шампанского и невероятных размеров коробку конфет. Сейчас 
меня будут обрабатывать, это и без очков видно. Композитор с ловкостью 
первоклассного официанта откупоривает бутылку, ловко разливает шампанское по 
фужерам – он вообще ловок, элегантен и смотрится как актёр. «К аплодисментам 
привык, – думаю я, – позер, дамский угодник». Он мне не нравится – чем-то 
неуловимо похож на Петухова, а эту породу людей, привыкших получать от жизни 
больше, чем они заслуживают, я не люблю.
– Спасибо, не пью. – Я прикрываю рукой фужер.
– Вы?! – Композитор чарующе улыбается. – Простите, не верю.
– Увы. Ещё в детстве, будучи неокрепшим ребёнком, я услышал по радио, что 
алкоголь вреден. Это произвело на меня сильнейшее впечатление. Мама, подтверди.
Мама подтверждает.
– Он ещё и не курит, – добавляет Надя. – И чрезмерно для своего возраста 
скромен в отношении женщин, я бы даже сказала – пуглив.
– Жаль, что вы такое совершенство, – весело говорит академик. – Мы, как принято 
на Руси, надеялись вас подпоить, чтобы вы под пьяную лавочку снисходительно 
отнеслись к нашей просьбе.
– Знаю, вы спешите по делам и хотите, чтобы я помог вам попасть в лавину. Их на 
пути к Караколу всего девять: одна уже сошла, а остальные ждут вашего появления.

– Вот видите, всё-таки ждут! – подхватывает композитор. Мурат Хаджиевич заверил 
нас, что если вы возьмётесь… Он очень лестно отзывался о вас, Максим Васильевич.

– Да, мы большие друзья, – говорю я. – Не припомните, как именно отзывался? Или 
при женщинах неудобно?
– Пожалуй, не очень, – соглашается академик и заразительно смеётся, припоминая, 
видимо, лестные отзывы. – Но если как следует подредактировать…
Мама сжимает губы.
– Мой сын не нуждается…
В чём именно я не нуждаюсь, сказать маме мешает телефонный звонок.
– Да, пришёл, – сухо говорит она. И мне шепотом: «Лёгок на помине». – Максим, 
пройди в свою комнату.
– Пр-рохвосты! – радостно встречает меня скучающий Жулик. – К чёрту! 
Там-там-там!
– Ты куда пропал? – негодует Мурат. – Заткни пасть своему попугаю! Слушай 
внимательно: если не хочешь, чтобы я забрал у тебя вездеход, отнесись 
внимательно к просьбе товарища Петухова, ты понял?
– Считай, что отнёсся, я уже пригласил его вместе с мадамой – это не я, это 
Абдул так её называет – на чашку чая.
– Можешь со своей чашкой чая…
– Хорошо, мама сварит им кофе.
– Павтаряю, если нэ хочешь (ага, уже злится), чтобы я забрал вэздеход…
– Петухов у тебя?
– Да.
– Тогда пошли его к чёрту, он же ремонтирует только «Жигули», а у тебя «Волга».
Молчание. Мурат подбирает нужные слова, присутствие Петухова его сковывает. И в 
эти несколько секунд меня озаряет блестящая идея. Она настолько гениальна, что