двигатель. Петя обул унты, оделся, вышел в тамбур и приоткрыл дверь. Ни зги не 
видно, снова низовая метель, будь она неладна. Соскочил на снег, тщательно 
прикрыл дверь тамбура и залез в кабину.
– Дульник начался, туда его в качель! – выругался Сомов.
И вдруг, рывком откинув дверцу, заорал:
– Куда прёшь?!
В двух шагах слева прогромыхал Ленькин тягач. Ленька явно сходил с колеи 
куда-то в сторону. Сомов выскочил из кабины, бросился за тягачом, исчез в 
снежной пелене, но через минуту вернулся, шаря вокруг руками, к &к слепой.
– Говорил бате: не бери щенка! – усевшись на место, плачущим голосом проговорил 
он. – Ищи теперича иголку в сене! Сиди! – прикрикнул на Петю, который порывался 
выйти из кабины. – Ещё тебя потом разыскивай!
– Но ведь нужно что-то делать! – захлебнулся тревогой Петя. – Нужно обязательно 
что-то делать!



НИЗОВАЯ МЕТЕЛЬ

Позёмка при семидесяти градусах ниже пуля в Центральной Антарктиде – явление 
редкое и всякий раз вызывает удивление, потому что при сверхнизких температурах 
природа замирает: недвижим скованный холодом воздух, и снежные частицы мирно 
покоятся, тесно прижимаясь друг к дружке. Но вдруг устойчивое равновесие 
нарушается, где-то вздрагивает, просыпаясь от спячки, воздушная масса, и все 
вокруг приходит в движение: начинают кружиться в феерическом танце оторванные 
от поверхности снежинки, бритвой прорезает белую пустыню ветер, повышается 
температура. А через несколько часов словно устыдившись противоестественности 
своего поведения, природа вновь замирает.
Случается такое не каждый год, а тут дважды за ночь низовая метель!
В ту позёмку, когда Гаврилов чуть не погиб, кое-какая видимость всё-таки 
оставалась, колею можно было различить, и поезд ушёл вперёд.
Теперь же ветер усилился метров до десяти в секунду, и взметённые в воздух 
снежинки уничтожили всякую видимость. Водителям пришлось остановить свои 
машины: колея исчезла, и они рисковали свернуть в сторону и заблудиться или 
напороться на идущего впереди.
Обидное для походника явление – позёмка, украденная видимость. В двух-трех 
метрах над поверхностью купола стелется пелена. Заберёшься на кабину – над 
тобой чистое небо, ясное и безмятежное, и впечатление такое, будто стоишь ты по 
пояс в снегу. Спускаешься вниз – и полностью теряешь ориентировку в окружающей 
тебя белой мгле. Осыпай проклятиями природу, но терпи и жди, нет видимости – не 
искушай судьбу. Сколько будет кружить позёмка – столько и жди.
В низовую метель, по заведённому Гавриловым порядку, водители должны были, не 
мешкая, собираться в камбузном балке. Это делалось для того, чтобы установить 
наличие людей и прояснить ситуацию. Покидали тягачи и брели вслепую по колее, 
добирались до камбуза и с облегчением снимали подшлемники с обожжённых ветром 
лиц. В этот раз пришли все, кроме Гаврилова да ещё Алексея, который 
воспользовался остановкой и вводил в батину кровь новокаин и глюкозу.
– Надо искать Леньку, – начал Давид, – машина у него безбалковая, заглохнет 
двигатель – пиши пропало.
– А как ты собираешься искать? – посасывая пустой мундштук, хмуро спросил 
Маслов. – Локатор из Мирного затребуешь?
– Щенок! – зло сказал Сомов. – Знать бы, как далеко он попёр…
– Далеко не мог, – примирительно сказал Давид. – Осознал, что видимости нет, 
остановился и ждёт.
– Я, к сожалению, в этом не уверен. – Валера покачал головой. – Не в Ленькином 
характере остановиться и ждать. Боюсь обратного: понял, что заблудился, и 
шастает в поисках колеи.
– Это уж точно, шастает, – кивнул Сомов. – Силы на рубль, ума на копейку!
– Злой ты, Василий, – неприязненно проговорил Давид.
– Все высказались? – тихо, подражая батиной манере, произнёс Игнат. И, выждав 
паузу, спросил: – Какие будут предложения?
– Искать, – твёрдо сказал Валера.
– Как именно?
– Пусть Вася решает. В связке, наверно, цепью. Игнат ударил кулаком по столу – 
тоже батина манера, узнаваемая.
– Так и сделаем! Петро, сколько у тебя капронового шнура?
– Метров двести, – вскинулся Петя, доставая из ящика моток.
– Помёрзнем… – как бы про себя проворчал Сомов.
– Живы будем – не помрём! – отрубил Игнат. – Кто со мной? Ты, Валера, не 
суетись, Алёшке и без твоих хворей делов хватает. И ты, Петро, ноги побереги… 
Давид, Тошка…
– Ладно, – буркнул Сомов. – Давай капрон. Только так, Игнат, ты, конечно, почти 
что начальник, а здесь мне не мешай.
– Командуй! – охотно согласился Игнат, застёгиваясь. – Тебе и карты в руки.
– Двести метров мало, – прикинул Сомов. – Тошка, сгоняй в «Харьковчанку», 
притащи большой моток.
– Слушаюсь! – Тошка козырнул, натянул подшлемник. – Награда какая выйдет 
герою-добровольцу? – И, увильнув от подзатыльника, выскочил в тамбур.
– Значит, так. Один конец принайтуем к траку, обвяжемся, нащупаем колею – и 
гуськом по ней пойдём, я вперёд, и вы трое следом, нет, лучше цепочкой, в шаге