бородатый вырос из мостовой возле пролетки, вскочил в  нее  и
начал лупить извозчика в спину, приговаривая тоненьким голосом:
   - Гони! Гони, негодяй!
   Кляча рванула, стала лягать ногами, затем  под  жгучими  ударами  кнута
понеслась, наполнив экипажным грохотом улицу. Сквозь бурные слезы Коротков
видел,  как  лакированная  шляпа  слетела  у  извозчика,  а   из-под   нее
разлетелись в разные  стороны  вьющиеся  денежные  бумажки.  Мальчишки  со
свистом погнались за  ними.  Извозчик,  обернувшись,  в  отчаянии  натянул
вожжи, но Кальсонер бешено начал тузить его в спину с воплем:
   - Езжай! Езжай! Я заплачу.
   Извозчик, выкрикнув отчаянно:
   - Эх, ваше здоровье, погибать, что ли? - пустил клячу карьером,  и  все
исчезло за углом.
   Рыдая, Коротков глянул на серое небо,  быстро  несущееся  над  головой,
пошатался и закричал болезненно:
   - Довольно. Я так не оставлю! Я его разъясню.
   Он прыгнул и прицепился к дуге трамвая. Дуга пошатала его минут пять  и
сбросила у девятиэтажного зеленого здания. Вбежав  в  вестибюль,  Коротков
просунул голову в  четырехугольное  отверстие  в  деревянной  загородке  и
спросил у громадного синего чайника:
   - Где бюро претензий, товарищ?
   - 8-й этаж, 9-й коридор, квартира 41-я, комната 302, -  ответил  чайник
женским голосом.
   - 8-й, 9-й, 41-я, триста... триста... сколько бишь... 302,  -  бормотал
Коротков, взбегая по широкой лестнице. - 8-й, 9-й, 8-й, стоп,  40...  нет,
42... нет, 302, - мычал он, - ах. Боже, забыл... да 40-я, сороковая...
   В 8-м этаже он миновал три двери, увидал на четвертой черную цифру "40"
и вошел в необъятный двухсветный зал  с  колоннами.  В  углах  его  лежали
катушки рулонной бумаги,  и  весь  пол  был  усеян  исписанными  бумажными
обрывками. В отдалении маячил столик с  машинкой,  и  золотистая  женщина,
тихо мурлыча песенку, подперев щеку кулаком,  сидела  за  ним.  Растерянно
оглянувшись, Коротков увидел, как с эстрады  за  колоннами  сошла,  тяжело
ступая, массивная фигура мужчины в белом кунтуше. Седоватые  отвисшие  усы
виднелись на его мраморном лице. Мужчина, улыбаясь необыкновенно вежливой,
безжизненной, гипсовой улыбкой, подошел к Короткову, нежно пожал ему  руку
и молвил, щелкнув каблуками:
   - Ян Собесский.
   - Не может быть... - ответил пораженный Коротков.
   Мужчина приятно улыбнулся.
   - Представьте,  многие  изумляются,  -  заговорил  он  с  неправильными
ударениями, - но вы не подумайте, товарищ, что я  имею  что-либо  общее  с
этим бандитом. О нет. Горькое  совпадение,  больше  ничего.  Я  уже  подал
заявление об утверждении моей новой  фамилии  -  Соцвосский.  Это  гораздо
красивее и не так опасно. Впрочем, если вам неприятно, - мужчина  обидчиво
скривил рот, - я не навязываюсь. Мы всегда найдем людей. Нас ищут.
   - Помилуйте, что вы, - болезненно выкрикнул Коротков, чувствуя,  что  и
тут начинается что-то  странное,  как  и  везде.  Он  оглянулся  травленым
взором, боясь, что откуда-нибудь вынырнет бритый лик и лысина-скорлупа,  а
потом добавил суконным языком: - Я очень рад, да, очень...
   Пестрый румянец чуть проступил на мраморном человеке;  неясно  поднимая
руку Короткова, он повлек его к столику, приговаривая:
   - И я очень рад. Но вот беда, вообразите: мне даже негде вас  посадить.
Нас держат в загоне, несмотря на все наше значение (мужчина  махнул  рукой
на катушки бумаги). Интриги... Но-о, мы  развернемся,  не  беспокойтесь...
Гм... Чем же вы порадуете нас новеньким? - ласково спросил он  у  бледного
Короткова.  -  Ах  да,  виноват,  виноват  тысячу   раз,   позвольте   вас
познакомить, - он изящно махнул белой рукой в сторону машинки, - Генриетта
Потаповна Персимфанс.
   Женщина тотчас же пожала холодной рукой руку Короткова и посмотрела  на
него томно.
   - Итак, - сладко продолжал хозяин, - чем же вы нас порадуете? Фельетон?
Очерки?  -  закатив  белые  глаза,  протянул  он.  -  Вы  не  можете  себе
представить, до чего они нужны нам.
   "Царица небесная... что это такое?" - туманно подумал  Коротков,  потом
заговорил, судорожно переводя дух:
   - У  меня...  э...  произошло  ужасное.  Он...  Я  не  понимаю.  Вы  не
подумайте, ради Бога, что это галлюцинации... Кхм...  ха-кха...  (Коротков
попытался искусственно засмеяться, но это не  вышло  у  него.)  Он  живой.
Уверяю вас... но я ничего не пойму, то  с  бородой,  а  через  минуту  без
бороды. Я прямо не понимаю... И голос меняет... кроме того, у меня  украли
все документы до единого, а домовой, как на грех, умер. Этот Кальсонер...
   - Так я и знал, - вскричал хозяин, - это они?
   - Ах, Боже мой, ну, конечно, - отозвалась женщина, -  ах,  эти  ужасные
Кальсонеры.
   - Вы знаете, - перебил хозяин взволнованно, -  я  из-за  него  сижу  на
полу. Вот-с, полюбуйтесь. Ну что он понимает в  журналистике?..  -  Хозяин
ухватил Короткова за пуговицу