Но не ждать, пока рыба
попадет в сети, а самим ее искать.
   - Как? - С прежней решительностью Красильников пытался докопаться  до
сути.
   - Если бы я знал... - вздохнул Фролов. - Вот, к  примеру,  Шварц  или
Доброхотов. Что за люди? Как жили, как живут сейчас? Какие  у  них  были
доходы?
   Семен Алексеевич заглянул в список через плечо Фролова.
   - Шварц? Парализованный. Его петлюровцы избили, второй год не  подни-
мается с постели. А Доброхотов - это штучка. Когда-то  ворочал  крупными
капиталами. У него даже была своя гранильная мастерская.
   - Вот видишь, Шварц нас может намного меньше интересовать, чем,  ска-
жем, Доброхотов... Либерзон - этот  что  за  ювелир?  -  раздумывая  над
чем-то, спросил Фролов.
   - Та боже, это самый никудышный из всего списка! - с  простодушной  и
нетерпеливой досадой воскликнул Семен Алексеевич.
   - Как это понимать? - поднял строгие глаза на Красильникова Фролов.
   - А вот так и понимать: самый что ни на есть замухрышистый. У него  и
магазина-то своего отродясь не было - всю жизнь в найме  работал...  Не,
этот как раз отпадает!..
   Фролов ненадолго задумался, потом, прищурив глаза, -  значит,  что-то
придумал! - произнес:
   - Вот к нему для начала нам и надо пойти!
   Либерзон жил в конце Миллионной улицы, где с утра  до  вечера  лениво
купались в пыли куры. Замкнутый колодец грязного двора был опоясан гале-
реями и переходами. В этом-то колодце и находилось жилище  ювелира.  Бо-
гатству и благополучию сопутствует скрытность и тишина. А настоящая без-
надежная нищета обычно не прячет своих бед, хотя и не  любит  выставлять
их напоказ. На ветхих галереях  протекала  вся  жизнь  обитателей  дома.
Здесь они пекли и варили, сорились и мирились, открыто любили и  открыто
ненавидели. Это была жизнь на виду у всех.  Здесь  обсуждались  новости,
праздновались негромкие свадьбы, устраивались поминки. Бедность спаяла в
этом дворе в единый коллектив людей разных национальностей,  людей  раз-
ных, но чутких к чужим: радостям и чужому горю и готовых прийти в  самый
трудный момент на помощь соседу, поделиться с ним последними крохами.
   Богатых в этом дворе не было, ибо, как только к кому-то приходил дол-
гожданный достаток, тот торопился сразу же и навсегда покинуть этот  дом
и этот двор.
   Вот в таком, затхлом, отгороженном от солнечного света дворе жил юве-
лир Либерзон, по словам Красильникова,  "самый  замухрышистый"  из  всех
ювелиров.
   Появление чекистов привлекло внимание обитателей двора. На Фролова  и
Красильникова со всех сторон уставились десятки глаз: любопытных, беспо-
койных, безучастных, грустных и веселых.
   - Скажите, - обратился Фролов к  замершей  в  обнаженном  любопытстве
старухе, - в какой квартире проживает гражданин Либерзон?
   - Либерзон? Ювелир, что ли? - переспросила старуха  и  махнула  рукой
куда-то вверх: - Во-она ихняя дверь!
   Фролов и Красильников стали пробираться наверх по бесконечным галере-
ям, замысловатым переходам, покачивающимся лесенкам и обшарпанным  зако-
улкам, за которыми виднелись до скуки похожие друг на друга грязные ком-
наты, колченогая, давно состарившаяся мебель,  неэастелееные  постели  с
лежащими навскидку потертыми одеялами, остатки еды на столах.  Мимо  них
сновал полуодетые торговые женщины и безучастные мужчины, грязные,  неу-
мытые дети. Однообразный и невеселый  шум  людского  бедного  общежития,
утих на время, вспыхнул с новой силой. Появилась новая темка для  разго-
воров, толков и догадок.
   - К кому? - понеслось из двери? - в дверь  поползло  по  бесчисленным
закоулкам.
   - К ювелиру! К ювелиру! - побежало впереди них.
   - С наганами, видать, из Чеки, - звучало слева и справа.
   - Наверное, с обыском, - раздались, прозорливые голоса.
   - Нет, понятых не берут.
   Фролов повернул ручку пружинного звонка.  Дверь  осторожно  приоткры-
лась, однако цепочку хозяин не снял - изучающе глянули острые  глаза-бу-
равчики.
   - Ну-ну, открывайте! - суховато потребовал Семен Алексеевич.
   - А вы, собственно, к кому? - раздался певучий старческий Голос.
   - К вам, если вы гражданин Либерзон. Из Чека, - снова сухо бросил Се-
мен Алексеевич.
   - Странно, - пробормотал за дверью человек и загремел запорами. Осто-
рожно открыв дверь, встал перед ними, как бы преграждая путь в  комнату.
Был он низенький, щуплый, со свалявшимися на  затылке  седыми,  тусклыми
волосами и воинственно торчащими ключицами. Пошарив рукой на груди,  хо-
зяин наконец нащупал висящее на нитяном шнурке пенсне, на дел его и лишь
после удивленно спросил:
   - Так вы правда ко мне? Чем могу быть полезен? - я впился взглядом  в
стоящего впереди Красильникова.
   - Может быть, все же разрешите войти? - спросил Фролов.
   Либерзон после этого готовно отстранился, пропустил чекистов в комна-
ту. В углу, возле стены, зябко кутаясь в платок,