для  армии,  -  Деникин
чуть усмехнулся, - и можно не сомневаться: чем энергичней мы будем  нас-
тупать, тем лучше будет снабжение.
   Деникин говорил уверенно. Было видно, что все им давно продумано,  но
Ковалевский продолжал уточнять:
   - Антон Иванович, а почему вы не подключаете к наступлению на  Москву
группу войск генерала Шиллинга?
   - После взятия Крыма Шиллинг выступит в направлении Херсон, Николаев,
Одесса, Мне нужны черноморские порты. И  опять  Ковалевский  отметил  ту
уверенность и четкость, с которой Деникин говорил о наступлении. И план,
им предлагаемый, стал казаться заманчивым.
   А Деникин продолжал:
   - Хочу обратить ваше внимание, Владимир Зенонович, еще  на  некоторые
важные обстоятельства, они, на мои взгляд, будут  способствовать  успеху
наступлению. - Он взял из стола папку, открыл ее и прочитал: - "Установ-
лены прочные связи с антибольшевистскими  подпольными  организациями  на
Украине и в ряде городов России. Саботаж, диверсии, террор  и,  по  мере
приближения наших армий, вооруженные выступления -  таковы  задачи  этих
организаций. Наиболее значимой из них  является  Тактический  центр.  Ой
имеет отделения во всех крупных городах России, но руководство находится
в Москве. В решающий момент нашего наступления на  Москву  военные  силы
Центра захватят Кремль, правительственные учреждения, Ходынскую  радиос-
танцию, по которой будет объявлено о свержении Советской власти..."
   "Вот даже как! - с удовлетворением подумал Ковалевский. - Серьезно, в
высшей степени серьезно!"
   Деникин продолжал еще что-то читать, а Ковалевский явственно предста-
вил себе весь размах работы по подготовке к летне-осенней военной компа-
нии, участвовать в которой ему казалось теперь не только необходимым, то
и почетным. И он был искренним, когда в завершение разговора сказал  то,
чего так ожидал от него, так добивался Деникин:
   - Постараюсь  оправдать  доверие,  мне  оказанное,  ваше  превосходи-
тельство!..
   Два дня спустя Ковалевский добрался наконец из Ехатеринодара  в  Хар-
цизск и из одного вагона переселился в другой - в штабной салон-вагон. С
раздражением подумал о том, что полжизни провел в вагонной  скученности:
диван, кресла, письменный стол и еще стол с ворохом карт занимали  почти
все пространство. Но до сих пор он просто не замечал эту тесноту, отвык-
нув за годы войны от просторных кабинетов.
   Штабной поезд стоял в тупике. Изредка тяжело вздыхал паровоз - прика-
зано было держать его под парами. С часу на час здесь ждали добрых  вес-
тей от генерала Бедобородова, дивизия которого  неделю  назад  двинулась
из-под Луганска на Бахмут. Однако наступление развивалось совсем не так,
как первоначально предполагал командующий, и оттого он нервничал.
   Унылые станционные постройки Харнизска, затянутые завесой знойной пы-
ли, навевали тоску. Бархатные шторки на зеркальных окнах вагона были за-
дернуты до половины, и выше их видно было медленно расхаживающего  часо-
вого. От пота и пыли лицо солдата потемнело, казалось заплаканным,  гим-
настерка топорщилась, фуражка потеряла форму. Но вдруг он заметил в окне
генерала - и перешел на чеканный строевой шаг.
   Ковалевский отошел от окна, подумал: "Пустое это -  вышагивать  перед
вагоном, а вот от окопа к окопу сколько еще шагать придется?"
   Опять представилось огромное пространство до Москвы, которое придется
преодолевать с упорными каждодневными боями. Он уже убедился: легких по-
бед в схватке с большевиками не предвидится - и был не в  силах  постичь
природу упорства наспех  собранного,  необученного,  плохо  вооруженного
войска.
   Чутье опытного тактика подсказывало  генералу  Ковалевскому:  медлить
нельзя; Деникин хоть и выскочка, но прав, настаивая на  незамедлительном
походе на Москву. Отчетливо проявилась мысль: прав прежде всего  потому,
что всему белому движению надо дать конкретную, наиважнейшую цель.
   Но он знал и другое: его армии противостоят те самые солдаты, которые
шли на штурм Карпат, те самые, что мечтали о земле и, получив ее в руки,
никому теперь не отдадут.
   Владимир Зенонович Ковалевский был военным до мозга костей, более то-
го, он принадлежал к потомственным военным. Предки его по мужской  линии
воевали под Нарвой и Полтавой, у стен Кунесдорфа и Кольберга, форсирова-
ли Ларгу и Кагул, брали штурмом Измаил и Сен-Готардский перевал,  бились
на Бородинском поле и на бастионах Севастополя, гибли, обороняя Порт-Ар-
тур. В семье Ковалевского не было своего летописца, иначе историю  русс-
кой армии он мог бы изучать не по трудам ученых,  а  прослеживая  судьбы
своих дедов и прадедов.
   Ратному делу Ковалевский был предан всей душой, гордился своей  прос-
лавленной родословной и уже в кадетском корпусе стремился изучить доско-
нально военные науки - вот почему он вполне заслуженно считался в  среде
офицерства авторитетом. И в то же время он, как и многие, равные ему  по
положению, являл собой полное  политическое  невежество,  совершенно  не
разбираясь в программах существующих и сражающихся  партий,  сознательно
отстраняясь от этого понимания, считая всю эту возню пустопорожней  бол-
товней, одной из досаднейших постоянных слабостей русской интеллигенции.
Ее болезнью. Ее бедой.
   Значения происходящих в России после февраля