угая. Взметнулись в не-
бо жаворонки. Жизнь продолжалась...
   Только теперь, когда вокруг никого не было, Юра дал волю  слезам.  Он
плакал, прижав лицо к земле, не ощущая ее колючей сухости. И  еще  долго
лежал, прижавшись к могильному холмику. Видения  прошлого  вдруг  встали
перед ним, и он так обрадовался, так жадно к ним потянулся, желая  удер-
жать их как можно дольше, хотя бы мысленно побыть в той своей жизни, где
все было привычно, светло и защищено, в той жизни,  которую  так  безжа-
лостно смяли грозные непонятные события последнего времени.
   Он увидел большую комнату в их имении под  Таганрогом,  свою  любимую
комнату с высокими зеркальными окнами, с камином, перед которым мог про-
сиживать часами, безотрывно следя за причудливой игрой огня, своей  фан-
тазией оживляя страницы прочитанных книг. Описания путешествий стали са-
мым любимым чтением. Он жил как бы двойной жизнью  -  одна  состояла  из
ежедневных, привычных занятий: еды, уроков музыки, французского и немец-
кого языков, поездок в гости, позже этот ряд продолжили гимназия  и  до-
машние задания. В этой жизни он был по обязанности. Но вот,  сидя  перед
камином с книгой в руках, он вступал в иной мир, где было столько  опас-
ностей, смены картин и лиц!
   Бесконечно долго мог бродить Юра в этом выдуманном мире, и только го-
лос мамы и ласковые ее руки возвращали его к  привычному  теплу  родного
дома.
   На краю их огромного парка росли густо сплетенные кусты бузины,  про-
бивавшаяся сквозь них тропинка вела к пруду. Здесь, среди тишины и  пол-
ного безлюдья, были у Юры места не менее любимые, чем  старое  кресло  у
камина. Возле пруда и разыскал его в тот летний день их старый садовник.
"Барин, вас зовут", - сказал он. А по тропинке к пруду бежала мама в бе-
лом платье, праздничная, сияющая, следом за - нею легко и -  упруго  шел
высокий офицер с загорелым лицом. Это был отец.
   Весь день они втроем ходили по парку, и мама тихо  и  напевно  читала
стихи. Ее голос то звенел, то замирал, глаза мерцали, лицо  бледнело  от
волнения, и Юра заражался этим волнением, ощущением  чего-то  невыразимо
прекрасного, ряди чего хотелось жить и мечтать.
   "Ты мужчина, - как-то сказала  -  мать.  -  И  конечно,  должен  быть
сильным и ловким. Но душа - твоя должна чувствовать  красоту,  Юра.  Без
этого жизнь никогда не будет полной..."
   Тот приезд отца был последним - началась революция. С тех пор в Юрину
жизнь ворвалось так много непонятного, трудного, произошло так много пе-
ремен. Знакомые, посещавшие - Львовых, прежде  такие  уверенности,  спо-
койствия, стали суетливыми, они часто спорили. Мама отсылала Юру из ком-
наты, но он слышал обрывки их разговоров, хотя и велись они  вполголоса.
Из этих обрывков он пытался сложить картину происходящего. Единственное,
что он понял - это противоборство красные и белых. Красные подняли  сму-
ту, разрушили прежнюю жизнь, а белые встали на ее защиту; и скоро, очень
скоро все будет по-прежнему.
   Проходили дни, но ничего не возвращалось... Незадолго до их отъезда в
Киев незнакомый человек принес маме весть, что папа жив  и  находится  в
Ростове. Этот человек и посоветовал маме ехать в Киев. Юра  слышал,  как
он сказал: "Наши скоро там будут, и вы встретитесь с мужем..."
   Что же теперь станет с Юриной - жизнью, теперь, когда все рухнуло?
   ...Склонилось к горизонту большое, расплавленное от зноя солнце. Тень
от деревьев легла на могилу. Прошелестел сухими листьями ветер  -  пред-
вестник наступающей ночи.
   Юра не знал, как ему жить дальше, что делать,  как  поступить.  Доби-
раться ли к дяде в Киев или, быть может, вернуться  обратно,  в  пустой,
покинутый ими дом?
   В звонкой степной тиши он вдруг явственно,  услышал  далекие  раскаты
грома. Впрочем, небо было ясное, без единого облачка.  Юра,  понял,  что
это не гром, а звуки далекой артиллерийской канонады. Значит,  там  идет
сражение.
   Юра быстро поднялся, сразу решив идти туда - ведь там воюет с красны-
ми его отец. Он так обрадовался канонаде, подсказавшей ему выход из этой
безысходности. Он не думал о том, как найдет отца во фронтовой  неразбе-
рихе и найдет ли. Вернее, эти мысли вспыхивали в глубине  его  сознания,
но он не задерживался на них, потому что перед ним забрезжила надежда  и
потерять ее было невозможно. И Юра пошел в  сторону  канонады.  Он  шел,
часто оглядываясь на могильный холмик, пока  не  затерялся  этот  холмик
среди неровностей степи.
   Впереди темной гребенкой встал лес.
   Не колеблясь, Юра вошел в него. Он не выбирал дороги,  шел  напрямик,
иногда продирался через низкорослый кустарник, - брел в  высоких  росных
травах.
   - Стой! - Окрик прозвучал неожиданно, резко, - как удар. И Юра,  при-
сев, ткнулся толовой в кусты. - Кто идет? - спросил тот же голос,  клац-
нул затвор. И через мгновение кто-то по-прежнему невидимый  приказал:  -
Выходи, стрелять буду!
   Втянув голову в плечи, всматриваясь в  темноту,  Юра  медленно  пошел
вперед. Исподлобья глядел туда, откуда звучал голос,
   - Подойди ближе!
   Юра сделал еще несколько шагов и оказался в центре крохотной поляны.
   - Гляди, мальчонка!
   Человек вынырнул из т