.
   - Вероятно.
   - Ну-ну... - как-то раздумчиво и неопределенно произнес Лацис и доба-
вил: - Не верьте в легкие удачи и в магизм счастливых случаев, Петр  Ти-
мофеевич!.. Не верьте!..
   На следующий день конверт с письмом был брошен  в  один  из  почтовых
ящиков города и вскоре, по наблюдениям чекистских работников,  попал  на
почту. И чекисты установили здесь постоянное наблюдение. Но прошел  день
- за письмом никто не пришел.
   Наступило воскресенье. В здании почты на сей раз людей  было  больше,
чем обычно. И особенно много народа толпилось возле окошка, где выдавали
письма "до востребования". Стояли в  очереди  военные,  местные  жители,
приехавшие в Новозыбков на базар из близлежащих глухих деревень. Стоял в
очереди инвалид на деревяшке, в потрепанной одежде и засаленном  малахае
на голове.
   В окошечко заглянул пожилой красноармеец с рублеными чертами лица.
   - Сергееву посмотри, товарищ.
   Близорукий служащий почты, худой, небритый, с приклеенным к губе  по-
гасшим окурком, ловко пролистал письма.
   - Пишут, Сергеев!
   Новое лицо. Круглое, румяное.
   - Дубинский.
   - Нет Дубинскому.
   К окошку склонилось большое, грубое, заросшее рыжей щетиной лицо  ин-
валида.
   - Посмотри, браток, Пискареву, - попросил он хрипловатым ом,  показы-
вая затрепанную бумажку, удостоверявшую личность.
   - Пискареву? - переспросил служащий почты и стал перебирать письма. -
Вот! Есть! Пискареву Михаилу Васильевичу!
   Инвалид, не читая, засунул письмо за свою хламиду и, припадая на  де-
ревяшку, направился к себе домой, в ночлежку.
   И только когда солнце склонилось на закатную половину, он потрепанной
сумкой в руках направился на базар.
   Базар в Новозыбкове был скудный. На ларях,  выстроившихся  в  ряд  на
грязном пустыре, кое-где лежали кучки картофеля, лука,  высились  крынки
молока.
   За одним из ларей шевелилась живописная куча тряпья. Это сгрудившиеся
беспризорники, время от времени переругиваясь, играли в карты.
   Вот здесь, неподалеку от беспризорников, и расположился со своим  не-
хитрым имуществом одноногий сапожник Михаил Васильевич  Пискарев.  Вынул
из сумки ящичек, разложил инструмент, благо сапожники в войну в  большом
спросе. И действительно,  едва  он  разложил  на  небольшом  ящике  свой
инструмент, как к нему подошла старуха с презрительно поджатыми  губами,
так что казалось, что она заглотнула свои губы, подошла и протянула Пис-
кареву прохудившийся ботинок.
   Отставив культяпку в сторону, Пискарев деловито и брезгливо  осмотрел
ботинок, бросил хлесткий, оценивающий взгляд на старуху, принесшую его.
   - Платить чем будешь? - сердито буркнул он, помахивая дырявым  стару-
шечьим ботинком.
   - Крашанками, милочек, крашанками, - успокоила сапожника старуха.
   - Семь штук.
   - Семь штук? - охнула старуха. - Креста на тебе нет.
   - Твоя правда, бабка, - согласился сапожник и, отвернув край хламиды,
показал массивную жилистую шею. - Нету креста.
   Ловко натянув на железную лапу ботинок, сапожник  заложил  между  губ
целую горсть деревянных гвоздей.
   Сапожничал он и впрямь споро и ловко. Сноровисто выхватывая левой ру-
кой изо рта гвозди, правой одним точным, почти не глядя, ударом  молотка
вколачивал их в подметку.
   Наконец он снял с лапы ботинок и протянул его старухе.
   - До смерти не износишь, бабаня, - покровительственно  сказал  сапож-
ник.
   Обиженно поджав губы, старуха отсчитала в темные корявые руки  сапож-
ника семь штук яиц и, опустив  ботинок  в  заваленную  тряпьем  кошелку,
отошла.
   Старуха с кошелкой в руках медленно двинулась  с  базара.  И  тут  же
чуть-чуть поодаль, сзади нее, пристроился один из беспризорников.  Потом
беспризорник исчез, а за старухой пристроился пожилой чекист Сергеев.
   Вечером Лацис вызвал Фролова, Сазонова, Сергеева и еще  двух  молодых
чекистов, занимающихся делом Пискарева - Николая Николаевича, - для док-
лада, а точнее сказать, для беседы. Он не Любил сухих формальных  докла-
дов - они отдаляли людей друг от друга, мешали взаимопониманию,  -  нет,
он стремился сам глубоко закопаться в суть фактов и сделать свои выводы.
Усадив сотрудников на стулья и на своей походной  железной  кровати,  он
спросил:
   - Ну, что выяснили? Кто он такой, этот самый Пискарев?
   Этот вопрос был) поручен Сазонову, он и начал обстоятельно  рассказы-
вать первым:
   - Михаил Васильевич Пискарев - бродячий сапожник...
   - Проверили?
   - Спросил местных жителей. Выезжал в близлежа