ие села. Точно - сапож-
ник.
   - Причем хороший, - добавил Сергеев. - Я сам в прежние  времена  этим
баловался - детворе обувку чинил. Толк досконально понимаю. Он - настоя-
щий сапожник. На все сто! Я наблюдал, как он работает. Циркач, настоящий
циркач!
   - Где живет? - спросил Лацис, прерывая неуместные восторги  Сергеева,
восхищенного искусством Пискарева.
   - В ночлежке, которая при базаре. Там ни с кем дружбу не водит. И во-
обще он такой... смурной, что ли... - подробно докладывал Сазонов.
   - Когда появился в Новозыбкове?
   - Недавно.
   - Недавно: год назад? неделю? месяц?
   - Виноват, - обезоруживающе улыбнулся Сазонов и четко  доложил:  -  В
Новозыбков он приехал за четыре дня до  перемещения  сюда  штаба  армии.
Проверил по записям в ночлежке. До этого сапожничал в Киеве,  на  Сенном
базаре. Тоже проверил.
   - Ни с кем не встречается? - спросил Лацис у Сергеева, которому  было
поручено наблюдение за Пискаревым.
   - Вроде нет. - И тут же поправился: - Нет, Мартин Янович.  Следил  за
каждым его шагом. Обувку, которую ремонтирует, тоже всю проверяем...
   - Ночлежка - рынок, рынок - ночлежка. Двое суток с него не  спускаем,
- зло сказал Фролов. - И все бесполезно.
   - Странно, - задумчиво сказал Лацис. - В письме срочный вопрос...
   - И все-таки я все больше начинаю думать, Мартин Янович, что  это  он
сам и есть Николай Николаевич, - держался своей версии Фролов.
   - Допустим, - похоже, даже согласился Лацис и затем жесткой насмешли-
востью спросил: - А сведения такого масштаба - о дислокации наших  войск
- и другие секретные даные - он что, на базаре покупает?
   - Не знаю, - вздохнул Фролов. - Возможно, и покупает.
   - У кого? - Лацис вдруг сорвался с места и  стал  жестко  оговаривать
Фролову: - Вы все еще продолжаете надеяться легкую удачу и на счастливый
случай? Так вот, запомните! В нашей работе их не  бывает!..  -  И  чтобы
все, что он сказал, выглядело просто выговором, Лацис тихо присел  рядом
с Фроловым и тихо сказал: - Поймите, Петр Тимофеевич! При любом варианте
рядом с сапожником должен появиться еще один человек. Тот, который имеет
доступ к секретным штабным документам. Только надо смотреть в оба...  На
это надо и себя и наших сотрудников настраивать. Нет, здесь где-то  рыба
покрупней.
   - Тут вот я одно обстоятельство приметил, - неожиданно  решился  вме-
шаться Сергеев. - Так, ничего особенного... Место переменил в тот  день,
как письмо получил. То сидел возле у самих ворот, а теперь перебрался  к
ларям, где овощами торгуют... Может, это он просто так, а  может...  мо-
жет, знак какой подает, ну чтоб на связь к нему выходили!
   Лацис, Фролов и все остальные слушали Сергеева с нескончаемым интере-
сом. Что и говорить, глаз у Сергеева приметливый.
   - Мартин Янович, ясно одно - он, этот самый  сапожник,  враг,  -  за-
пальчиво поднялся Сазонов. - Так?
   - Ну так.
   - Так может, взять его? Взять и за сутки-двое расколоть, как кедровый
орех.
   - Враги разные бывают, - задумчиво и по-доброму сказал Лацис. -  Иные
- как кедровые орехи, а иные - как чугунные ядра. Какая у нас с вами га-
рантия, что именно этот враг - как кедровый орех... Да и  невыгодно  нам
брать Пискарева сейчас. Пока мы с ним будем возиться, Николай Николаевич
все пойдет и уйдет. А нам ведь не столько Пискарев  нужен,  сколько  он,
другой...
   И снова, как и накануне, чекисты с неуклонной осторожностью  дежурили
на базаре. Сапожник уже привык к соседству голодной компании  беспризор-
ников, шумной, драчливой, словно воробьиная стая в первые весенние отте-
пели. Беспризорников тоже не удивило, что к ним прибилось еще  несколько
таких же голодранцев в живописном рубище. Почти каждый  день  кто-то  из
беспризорников покидал скудный Новозыбковский базар и отправлялся дальше
в поисках своего "Клондайка" и точно так же кто-то новый возникал  в  их
пестрой артели.
   Привалившись друг к другу, несколько беспризорников сидели возле рун-
дука, совсем близко от Пискарева. А на рундуке сидел долговязый  чумазый
парень в рваной кацавейке, на голове у него красовалась ермолка, похожая
на те, какие носят раввины. Ногами в рваных опорках он барабанил по пус-
тому рундуку. Ни Фролов, ни Лацис, ни даже родная мать не  узнали  бы  в
этом беспризорнике Сазонова.
   В полдень к сапожнику подошла полнощекая, осанистая женщина в отлива-
ющем темной синевой плюшевом жакете, извлекла из кошелки добротные  ком-
составские сапоги и басистым, требовательным голосом произнесла:
   - Набойки нужно прибить. Прибьешь, что ли?
   Сапожник не спешил с ответом. Он неторопливо завернул в  промасленную
тряпочку сало и остатки хлеба, засунул сверток в ящик и лишь после этого
бесстрастно взял из рук женщины сапоги. Долго и придирчиво  -  и  так  и
эдак - осматривал их, тщательно выстукивая подметку заскорузлым пальцем,
затем ровным, почти равнодушным голосом спросил:
   - Платить чем будешь?
   - Известно, деньгам