ь" да "покажь"! А потом не купишь, а  они
увяжутся, украдут.
   - Ну, не хочешь здесь - давай отойдем, - тихим, примирительным  тоном
предложил Мирон, боясь неосторожным словом  или  даже  взглядом  оконча-
тельно расстроить заманчивую сделку.
   Они перешли через железнодорожные пути, сразу за  которыми  начинался
пустырь с остатками каких-то сараюшек, а еще дальше густо вставал  невы-
сокий, подпаленный осенним багрянцем кустарник.
   - Значит, с двумя крышками, - не выдержав, переспросил Мирон. - И при
цепочке?
   - Фирма "Лонжин", - внушительно ответил спутник.
   Мирон искоса осмотрел сухощавую, не так чтобы сильную фигуру шагавше-
го рядом человека, и шалая, взвеселившая  сразу  мысль  пришла  к  нему.
"Лонжин", - повторил он про себя незнакомое слово.  И  еще  раз  с  удо-
вольствием: - "Лон-жин"!
   В кустарнике, вблизи речки, виднелась  заброшенная  полуразвалившаяся
часовенка. Вокруг царила легкая недвижная тишина.
   - Пройдем к часовне, - предложил Мирон каким-то свистящим от волнения
голосом, - чтоб, значит, для полной уверенности. - Теперь он  сам  искал
безлюдного места.
   - Пройдем... - Мужчина согласился не задумываясь, легко, и Мирон уви-
дел в его сговорчивости добрый знак.
   Столько раз выручала Мирона Осадчего  врожденная  подозрительность  к
людям, столько раз отводила от него беду в самый распоследний момент,  а
вот жадность подвела, столь же глубоко в нем  сидящая,  как  и  подозри-
тельность!..
   Они вошли в часовню, и мужчина сразу же достал из кармана что-то  за-
вернутое в белую материю. Не замечая ничего вокруг, Мирон  жадно  впился
взглядом в сверток, будто надеялся увидеть сквозь тряпицу желанный блеск
золота.
   Но все получилось иначе, чем он предполагал: в руках у человека блес-
нула не мягкая желтизна золота, а черно-вороненая сталь нагана...
   - Не шевелись... Мирон Осадчий! - негромко, но властно произнес  Фро-
лов.
   Мирон загипнотизированно смотрел на ствол пистолета и лихорадочно ду-
мал: "Это конец! Черт возьми, что же делать?  Господи  помоги,  лишь  бы
увернуться от выстрела. А там - во весь дух наутек!" Не меняя недвижного
выражения лица, Мирон резко швырнул в лицо Фролову свою котомку  и  отп-
рыгнул в сторону... "Теперь бежать! - молнией пронеслось у него в мозгу.
Но на пути его встал еще кто-то. И прежде чем  Мирон  успел  рассмотреть
этого человека, он почувствовал сильный удар. Яркий солнечный  день  по-
мерк в глазах Мирона, и всего его окутала противная, душно-клейкая тьма.
   Очнулся он на выщербленном, густо покрытом птичьим пометом  полу  ча-
совни. Под высоким потолком зияли  отверстия,  через  которые  виднелось
нестерпимо синее небо и разбитый крест на маковке купола. В часовню вле-
тали и вылетали голуби, наполняя гулкую тишину шорохом крыльев и  ворко-
ванием. Лики строгих святых  неотступными  печальными  глазами  смотрели
прямо на Мирона. Он замычал и попытался языком вытолкнуть изо рта кляп.
   Фролов склонился над ним, ослабил веревки, вынул кляп. Мирон  припод-
нялся, очумело сел на куче штукатурки и, поводя затекшими руками,  спро-
сил:
   - Ты кто?
   - Чекист, - спокойно и снисходительно-насмешливо ответил Фролов.
   Мирон перевел затравленный взгляд на Кольцова, долго  всматривался  в
его лицо.
   - А твоя личность мне вроде как знакома...
   - Встречались. У батьки Ангела. Ты еще тогда грозил  расправиться  со
мной, - спокойно ответил  Кольцов,  пугая  Мирона  именно  этим,  веющим
смертью спокойствием.
   - Помню. Ты белым офицером был, - бесцветным голосом обронил Мирон. -
А теперь, выходит, тоже в Чеку перешел?
   - Выходит, так.
   Мирон подумал немного, почесал на руках багровые рубцы от  веревок  и
сказал:
   - А меня вот к золотопогонникам нелегкая занесла. Я теперь  у  Щукина
связником. Мно-ого знаю. Можем столковаться!
   - Рассказывай.
   - А жить буду? - огляделся вокруг диковатыми  глазами  Мирон.  -  Все
скажу, если помилуете!..
   - Говори. Пока будешь говорить - будешь жить. А свое получишь! -  не-
возмутимо пообещал Фролов, спокойно глядя в глаза Мирону.
   И от этого его непреклонного спокойствия на Мирона  внезапно  повеяло
леденящей душу стужей, жутко пахнуло смертью.
   - Я еще пригожусь вам... Я пригожусь. Я достану самые секретные бума-
ги... Хотите - убью Щукина?.. Это он во всем виноват... Он  втравил  ме-
ня... Я убью его... Дам расписку, что убью... Буду работать на вас, сек-
ретные документы буду доставлять...
   Мирон говорил самозабвенно и беспрерывно, захлебываясь от страха, что
его не станут слушать... и с надеждой увидел, что выражение лица у  Фро-
лова изменилось, губы его брезгливо изогнулись.