вала грязно-серого цве-
та нижняя рубашка. Брюки были без ремня, они то и дело спадали.  Лицо  в
ссадинах и кровоподтеках, волосы на голове слиплись от запекшейся крови.
Но главное, что отличало его от прежнего Волина, - в глазах исчез  преж-
ний фанатичный блеск, делавший его страшным и грозным властелином  чело-
веческих судеб. Теперь ротмистр был весь потухшим, покорным,  раздавлен-
ным.
   Перед тяжелой дверью кабинета Щукина конвоиры остановились" тупо, тя-
жело прогремев прикладами винтовок. И Волин тоже сразу остановился, не в
силах понять внезапно прихлынувшего к сердцу страха и напряженно  ожидая
дальнейших распоряжений.
   Сопровождающий его штабс-капитан Гордеев с таинственной  поспешностью
скрылся за дверью кабинета.
   Ждать пришлось долго. Конвоиры успели покурить, пока из приоткрывшей-
ся двери не послышалась команда:
   - Введите!
   Конвоиры отчужденно посторонились, пропуская Волина.  И  он,  одернув
зачем-то свалявшийся, покрытый грязными пятнами китель и глотнув  возду-
ху, вошел в щукинский кабинет.
   Щукин стоял сбоку стола, опираясь одной рукой о его край, и курил.
   - Волин остановился в нерешительности посреди кабинета, но Щукин ука-
зал ему на кресло, пытливо вглядываясь в ротмистра, словно не видел  его
никогда.
   - Проходите, садитесь. - И, не дожидаясь, когда Волин сядет,  продол-
жил с легкой насмешливостью: - Вы вызвали во мне  определенное  восхище-
ние...
   - Господин полковник!.. Николай Григорьевич!.. - Волин прижал руки  к
груди. Губы у него задрожали, как у плачущего.
   Но Щукин жестом остановил его:
   - Зачем вы пытаетесь вести эту недостойную игру? Я могу расценить это
или как неуважение к противнику - ко мне то есть... или...
   - Или... - машинально повторил Волин.
   - Или как элементарную трусость. А я хотел бы восхищаться  вами,  Во-
лин. Как солдат солдату скажу, мне импонирует ваше великолепное  самооб-
ладание. И вызвал я вас вовсе не для того,  чтобы  допрашивать.  У  меня
есть к вам одно предложение. Но прежде чем согласиться на него  или  от-
вергнуть, хорошенько подумайте... взвесьте все...
   Волин поднял на Щукина страдальчески-усталые глаза и  преданно  возз-
рился на него.
   - Но скажите же наконец, в чем меня обвиняют?
   Щукин укоризненно посмотрел на Волина и еще раз удивился его  выдерж-
ке.
   - Только в одном... да-да, только в одном: вы работали хорошо,  но  -
не ювелирно... Я затребовал из казанского жандармского  управления  ваше
досье... Вы ведь работали в Казани?
   - Недолго. С января по октябрь семнадцатого года.
   - Вот ответ: "Ротмистр Волин был убит в июне  пятнадцатого  года  при
усмирении студенческих волнений..."
   - Простите... - не сразу понял Волин, а затем его лицо  расплылось  в
блаженной улыбке, он облегченно опустил голову на руки и начал тихо сме-
яться, затем расхохотался неестественно, радостно-истерично.
   - Господи... господи... Так вот в чем  дело!..  Так  точно,  господин
полковник, ротмистр Волин был убит в июне пятнадцатого  года...  точнее,
одиннадцатого июня... при усмирении студенческих  волнений...  так  точ-
но... - самозабвенно продолжал ротмистр, прямо на глазах  превращаясь  в
прежнего, самоуверенного Волина. - Это был... это был мой брат, господин
полковник. Брат мой - Леонид. А я в ту пору еще и ротмистром  не  был...
Поручиком... Господи!.. Вы запросите Казань... это  брата  моего  убили.
Брата! - И он снова опустил голову на руки  и,  раскачиваясь,  продолжал
смеяться.
   - Оставим это, Волин!
   - Как то есть?.. - Волин поднял голову и капризно переспросил: -  Как
то есть оставим? Как можно?.. - Волину показалось, Что полковнику Щукину
нужно его обязательно обвинить.
   - Выясним, - холодно пообещал Щукин.
   - Да-да... Но поверьте... - Волин опять приложил руки к груди. -  По-
верьте, Николай Григорьевич...
   - Скажите, Волин, а чем объяснить такую вашу необыкновенную любовь  к
красным? - с внезапной ехидцей спросил Щукин, и лицо  у  него  при  этом
стало лукавым и компанейским.
   - Что-о?.. Я их ненавижу... всех вместе... и каждого в отдельности! И
неоднократно это доказывал на деле, ваше высокоблагородие!..  -  уже  не
оправдывался, гневался Волин.
   - И вероятно, только ненависть руководила вами, когда вы после побега
от Ангела отпустили двух красных командиров? - задал вопрос Щукин.
   - Ах, вот вы о чем!.. Но... господин полковник... Мы все оказались  в
особых условиях... Наконец, элементарное благородство... Право, вас вве-
ли в заблуждение... Вот и полковник Львов,  он  тоже  меня  поддержал...
Нет-нет, поверьте, в той ситуации вы поступили бы примерно так же...
   - Возможно, - холодно сказал Щукин.
   - Я понимаю, ту ситуацию трудно себе представ