шу в зал, усадил их за свой стол.  Мо-
лоденькие контрразведчики стоя ждали, когда Волин представит их адъютан-
ту командующего. Они знали его по штабу и были наслышаны о его отчаянной
храбрости.
   - Вот чего я не понимаю, - пьяно сказал Волин. - Чего я  не  понимаю,
это почему Павел Андреевич не у наев контрразведке.  Разливайте!..  Даме
закажите шампанского!..
   Молоденькие офицеры стали услужливо разливать коньяк, послали  офици-
анта за шампанским.
   - Я видел капитана в деле! - продолжал Волин. -  В  настоящем  боевом
деле, господа! Он не говорил слов, он действовал...
   Возле Волина вырос официант и, склонившись к самому его  уху,  что-то
прошептал, указывая глазами на дверь.
   - Но я занят!.. Я принимаю друзей!.. Так и скажите: он принимает дру-
зей и к телефону идти не пожелал!
   Официант снова что-то шепнул.
   - Кто?
   Ротмистр быстро вскочил и, пошатываясь, пошел между столами к выходу.
Отсутствовал он не больше  минуты,  но  обратно  возвращался  совершенно
трезвым. Лицо встревожено. Он подошел к столу:
   - Господа! К сожалению, я должен вас покинуть!
   - Что-нибудь случилось? - спросил Кольцов.
   Волин склонился к уху Кольцова, тихо прошептал:
   - Убит капитан Осипов.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
 
   Отцветали в палисаднике  Оксаниного  дома  подсолнухи,  осыпались  их
сморщенные желтые лепестки. Лишь грустные мальвы не сдавались подступаю-
щей осени - ярко горели среди пожухлой зелени.
   В один из таких августовских дней отыскал Оксану единственный  свиде-
тель смерти Павла - бывший ангеловский ездовой Никита. Пришел он в город
не хоронясь, потому что отвоевался и отъездился на конях до  конца  дней
своих - руку и ногу потерял он в той схватке с белогвардейскими офицера-
ми. Пришел и рассказал Оксане все как было.
   Не плакала Оксана, не голосила. Молча  выслушала  его  и  закаменела.
Просидела так на лавке в кухне до рассвета. Резкие скорбные морщины про-
легли на ее лице в ту ночь. А утром поспешно оделась во все лучшее,  что
было, сошла с крыльца.
   Пустырями вышла она на многолюдную улицу, гремящую мажарами и  тачан-
ками. Через весь город прошла с торопящейся на базар толпой. На  площади
Богдана Хмельницкого отыскала здание Чека.
   - Здравствуйте, - поклонилась она часовому. - Мне  до  вашего  самого
главного.
   Часовой внимательно оглядел Оксану, отметил мертвенную  бледность  ее
лица и лихорадочно блестящие глаза.
   - По какому делу?
   - Важное дело, - сказала Оксана, подумала и добавила: - Чека касаемо!
   Часовой подошел к большому телефону в  деревянном  корпусе,  покрутил
рукоятку:
   - Барышня! Дай мне товарища Фролова!..
   Через минуту он вернулся к Оксане, посторонился, пропуская ее в  зда-
ние...
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
 
   Уже с раннего утра Микки, сидя в приемной, с восторгом и любопытством
допрашивал кого-то по телефону:
   - А капитан что?.. Ну-ну!.. Что ты говоришь!.. - Микки весь светился,
оттого что одним из первых в городе оказался  посвященным  в  такую  но-
вость. Он опустил трубку и доверительно, лучась довольством, сказал  си-
дящим в приемной офицерам: - Господа, я сообщу вам сейчас нечто потряса-
ющее. Представьте себе, адъютант его превосходительства  подрался  вчера
из-за своей пассии с какими-то цивильными...
   Через приемную торопливо прошел Щукин. Не останавливаясь, бросил:
   - У себя? - и не дожидаясь ответа, скрылся в кабинете командующего.
   Ковалевский сидел, утопая в глубоком кресле. Кивком он указал  Щукину
на кресло против себя. А сам снял пенсне, привычно протер его и,  близо-
руко щурясь, спросил:
   - Узнали что-нибудь?
   - Пока ничего, Владимир Зенонович, - усаживаясь в кресло, мрачным  то
ном сказал Щукин. - Солдаты охраны показали, что в вагон никто  не  вхо-
дил, шума борьбы они тоже не слышали.
   - Что с пакетом? Нашли?
   Никогда Щукин не видел командующего таким нетерпеливым и резким.  Его
благодушие как рукой сняло.
   - Нет, пакет исчез.
   - Чертовщина какая-то. - Ковалевский резким д