же  поспешил  уверить
Кольцова, что, конечно, это был не он, а просто очень похожий человек.
   Кольцов, спрятав потеплевший взгляд, равнодушно бросил:
   - Бывает...
   И они тронулись дальше.
 
 
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 
 
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
 
   Жизнь в штабе Добровольческой армии была разметенной, даже спокойной.
Лишь здесь, в аппаратной, чувствовался нервный и напряженный ритм. Теле-
графные аппараты бесстрастно сообщали о падении городов, о смерти воена-
чальников, о предательствах.
   Стоя возле телеграфиста, Ковалевский нетерпеливо ждал. И  смотрел  на
узкую ленту, которая ползла и ползла из аппарата.
   Наконец усталый телеграфист поднял на Ковалевского красные от бессон-
ницы глаза:
   - Генерал Бредов у провода, ваше превосходительство.
   Командующий взял ленту, начал медленно ее читать: "На  Киевском  нап-
равлении встречаю сильное сопротивление противника. Несу большие потери.
Прошу разрешить перегруппировку. Надеюсь на пополнение. Бредов".
   Дочитав до конца, Ковалевский на минуту задумался, затем сухо продик-
товал:
   - Генералу Бредову.
   Забегали по клавишам аппарата пальцы телеграфиста.
   - Перегруппировку разрешаю... - Замолк на мгновение.
   Телеграфист тоже застыл, ожидая. Видимо, и там, на другом конце  про-
вода, напряженно ждали, что ответит командующий. Пополнение было Бредову
крайне необходимо. Ковалевский это хорошо знал. Он вздохнул, продолжил:
   - ...На пополнение пока не рассчитывайте... - и пошел из  аппаратной.
Двигаясь между столами шифровальщиков,  Ковалевский  бормотал  себе  под
нос: - "Пополнение"... "Пополнение"... Всем нужно пополнение... - Однако
для себя он уже решил, что усилит корпус Бредова резервной дивизией  ге-
нерала Рождественского, 51-м Дунайским полком и двумя  отдельными  плас-
тунскими батальонами. Кроме того, он просил у Деникина бросить на помощь
Бредову тяжелый гаубичный полк, который уже вышел и сейчас находится  на
марше. Но обещать Бредову все это заранее он не стал - генерал  переста-
нет рассчитывать на свои силы и будет ждать пополнения.  А  Ковалевскому
было сейчас крайне необходимо, чтобы большевики  каждодневно  испытывали
на себе неумолимую мощь Добровольческой армии.
   Пройдя по  коридорам,  Ковалевский  вошел  в  свою  приемную.  Увидел
Кольцова, перевел взгляд на угрюмого, притихшего Юру, спросил:
   - Что, лейб-гвардия, нос повесил? А?
   - Н-нет... Ничего... - Мальчик не был настроен на разговор.
   - У меня тоже на душе... не очень, -  понимающе  сказал  генерал,  не
стесняясь своей беспомощности. - Бывает.
   Кольцов поднял на Ковалевского глаза:
   - Ваше превосходительство, в городе видел афишу. Заезжая труппа оперу
дает. Может, распорядиться?
   Ковалевский помедлил.
   - А что, пожалуй... Сколько времени не удавалось. - И оживившись, до-
бавил; - И мрачного Юрия с собой возьмем.
   - Слушаюсь! - Кольцов взялся за телефонную трубку, чтобы предупредить
градоначальника: губернаторскую ложу сегодня не занимать.
   - Ну вот что, Павел Андреевич! - вспомнил Ковалевский.  -  Пригласите
от моего имени Татьяну Николаевну. Полковник Щукин все еще не вернулся -
что ей в одиночестве дома сидеть!
   - Непременно, Владимир Зенонович! - ответил Кольцов.
   Командующий прошел к себе в кабинет, а Павел, по  забывчивбсти  держа
руку на телефонной трубке, задумался. Только что он испытал радость  при
мысли, что сейчас услышит Танин голос, а позже и увидит ее. И тут же  на
смену радости пришло сомнение: имеет ли он право на эту любовь?  На  лю-
бовь, у которой нет и не может быть будущего.
   После той первой встречи в приемной он почувствовал влечение  к  этой
своеобразной девушке. Дважды он мимолетно видел ее, и оба  раза  чувство
тревоги одолевало его: происходило чтото ненужное ему,  способное  поме-
шать его делу. Он понимал это. Но и выбросить Таню из своего сердца,  не
думать о ней он уже не мог.  Она  жила  в  нем,  рождая  попеременно  то
чувство радости, то острое недовольство собой и тягостную тревогу.
   ...В зале медленно пригасал сеет, на ряды  зрителей  волнами  -  одна
другой темнее - наплывала полутьма, высветился занавес, забился  в  углы
залы осторожный шепот опоздавших.
   В губернаторской ложе в первом ряду усаживались  Ковалевский  и  Юра.
Сзади села Таня. Рядом с видом добровольного пажа встал Кольцов.
   Таня подняла на него глаза, обмахнулась веером, словно отгоняя от се-
бя любопытные взгляды, устремленные на нее из офицерских рядов, и  слабо
приказала:
   - Садитесь же!
   - Благодарю, - с мягкой ул