ться по реке и убраться подальше от этих
мест. Вдруг я увидел вдали  просеку  на  берегу  реки  и  контуры  какого-то
строения.
     - Что это? - спросил я.
     Изумленный, он захлопал в ладоши и крикнул:
     - Станция!
     Не прибавляя ходу, я тотчас же повернул к берегу.
     В бинокль я увидел отдельные деревья на  склоне  холма,  очищенного  от
кустарника. Длинное разваливающееся строение на вершине  было  почти  скрыто
высокой  травой;  издали  видны  были  большие  черные   дыры,   зиявшие   в
остроконечной крыше. Фоном служили заросли  и  лес.  Я  не  заметил  никакой
изгороди,  но,  очевидно,  раньше  она  здесь  была,  так  как  перед  домом
вытянулись в ряд шесть  тонких  столбов,  грубо  обструганных  и  украшенных
круглыми шарами. Перекладин  между  ними  не  было.  Конечно,  лес  обступал
просеку. Берег был расчищен, и у самой  воды  я  увидел  белого  человека  в
шляпе, похожей на колесо, который настойчиво махал нам рукой. Вглядываясь  в
опушку леса, я почти с уверенностью мог сказать, что там  мелькали  какие-то
человеческие фигуры. Я осторожно  провел  пароход  дальше,  затем  остановил
машины; судно  слегка  отнесло  течением  назад.  Человек  на  берегу  начал
кричать, предлагая нам пристать к берегу.
     - На нас было нападение! - завопил начальник.
     - Знаю, знаю. Все в порядке! - беззаботно  заорал  в  ответ  человек  с
берега. - Причаливайте. Все в порядке. Я очень рад.
     Глядя на него, я стал припоминать что-то очень  забавное,  где-то  мною
виденное. Маневрируя, чтобы подойти к берегу, я  задавал  себе  вопрос:  "На
кого похож этот парень?" И вдруг вспомнил: он был  похож  на  арлекина.  Его
костюм - кажется, из небеленого холста - был сплошь покрыт заплатами, яркими
заплатами - синими, красными и желтыми; заплаты красовались спереди,  сзади,
на локтях, на коленях; цветная полоса опоясывала куртку, алой  материей  был
обшит низ брюк. Освещенный солнцем, он казался удивительно пестрым и в то же
время очень опрятным, так как вы могли  разглядеть,  с  какой  аккуратностью
нашиты все эти заплаты. Белокурый; безбородое мальчишеское  лицо;  ни  одной
резкой черты; маленькие голубые глазки; нос,  с  которого  почти  облупилась
кожа; улыбки и гримасы, гонявшиеся друг за другом  по  открытому  лицу,  как
гоняются солнечные блики и тени по равнине, обвеваемой ветром.
     - Осторожнее, капитан! - крикнул он. -  Здесь  затонула  прошлой  ночью
коряга.
     Как? Еще одна коряга!  Признаюсь,  я  непристойно  выругался.  К  концу
нашего восхитительного путешествия я едва не  продырявил  свое  искалеченное
судно. Арлекин, стоявший на берегу, повернул ко мне свой приплюснутый носик.
     - Вы англичанин? - крикнул он, расплываясь в улыбке.
     - А вы? - откликнулся я, стоя у штурвала. Улыбка сбежала с его лица,  и
он покачал головой, как  бы  огорченный  моим  разочарованием;  потом  снова
просиял.
     - Ну ничего! - ободряюще крикнул он.
     - Не опоздали мы? - спросил я.
     - Он там, наверху, - ответил тот, мотнув  головой  в  сторону  холма  и
внезапно погружаясь  в  уныние.  Его  лицо  напоминало  осеннее  небо  -  то
пасмурное, то залитое солнечным светом.
     Когда начальник в сопровождении вооруженных до зубов  пилигримов  сошел
на берег и направился к дому, арлекин явился ко мне на борт.
     - Послушайте, мне это не нравится, - сказал я, - туземцы бродят  там  в
кустах.
     Он торжественно меня уверил, что  все  обстоит  благополучно,  а  затем
добавил:
     - Они - люди простые. Я рад, что вы приехали. Нелегко мне было  с  ними
справиться.
     - Но вы говорите, что все обстоит благополучно! - воскликнул я.
     - О, у них не было злого умысла, -  сказал  он,  а  когда  я  вытаращил
глаза, он поправился: - Да, в сущности, не было. - Потом быстро  добавил:  -
Ах, Боже мой, вашу рулевую рубку не мешает почистить!
     Через секунду он уже советовал мне поддерживать пар в  котле,  чтобы  в
случае тревоги дать свисток.
     - Один свисток произведет большее впечатление, чем все ваши ружья.  Они
- люди простые, - повторил он.
     Он говорил так быстро, что совершенно меня ошеломил. Казалось, он хотел
наверстать потерянное время, и так оно и было, - он сам  со  смехом  на  это
намекнул.
     - Разве вы не разговариваете с мистером Куртцем? - спросил я.
     - С этим человеком не разговаривают -  его  слушают!  -  воскликнул  он
восторженно и строго. - Но теперь...
     Он махнул рукой и мгновенно погрузился в самую бездну  отчаяния.  Через
секунду он уже оттуда выкарабкался,  завладел  обеими  моими  руками  и.  не
переставая их трясти, забормотал:
     -  Брат  моряк...  честь...  удовольствие...  наслаждение...  разрешите
представиться... русский...  сын  архиерея...  Тамбовской  губернии...  Что?
Табак! Английский табак! Превосходный английский табак! Вот это  по-братски.
Курю ли? Где вы найдете моряка, который не курит?
     Трубка его успокоила, и вскоре я узнал, что он убежал из школы, ушел  в
море на русском судне, снова убежал, одно время служил на английских судах и
теперь примирился с архиереем. Этот пункт он подчеркнул.
     - Но когда человек  молод,  он  должен  видеть  мир,  набираться  новых
впечатлений, идей, расширять свои кругозор...
     - Здесь! - перебил я.
     - Как можно знать заранее? Здесь я встретил мистера Куртца, - сказал он
укоризненно и с юношеской торжественностью.
     Я  прикусил  язык.  Выяснилось,  что  он  убедил  представителя   одной
голландской фирмы на побережье с