Я высказал свои опасения Манаури, другим нашим друзьям, и  мы  решили
всячески опекать Арипая.
     Особенной заботой окружил его Арасибо. Хромой впадал порой в какой-то
транс, и на него нисходили странные наития.  В Кумаке  шептались,  что  он
общался с "гебу" и некоторых лесных духов мог  полностью  подчинять  своей
воле.
     Смятение, охватившее испанцев, в тот памятный для Серимы день, многие
индейцы объясняли и тем, что, когда в  лесу  звучали  угрожающие  выстрелы
Арасибо, там явственно слышались вопли и стоны демонов.
     В Кумаке Арасибо полностью завладел черепом моего ягуара и,  водрузив
его на кол перед своим шалашом, ежедневно совершал вокруг  него  обрядовые
пляски, похожие на шаманские церемонии,  размахивая  мараками,  неизменным
атрибутом шаманов; глухой рокот,  издаваемый  при  этом  камушками  внутри
пустого плода, магическим эхом отдавался в душах жителей Кумаки.
     - Смерть Карапане! Возвещаю близкую  смерть  Карапаны!  -  выкрикивал
Арасибо заклинания на разный манер и разные голоса.
     И все верили, что теперь уж смерть не минует шамана, а  всех  истовее
верил  в  это  Арипай.  Эти  заклинания  были  для  него  как  воздух  для
утопающего, как влага для прорастающего зерна.  Они  услаждали  его  слух,
пьянили.  Теперь, если бы он даже и захотел отрезветь и  отступиться,  ему
это не удалось бы: на него - хотя он об этом  и  не  подозревал  -  прежде
всего и накидывал свои колдовские сети Арасибо.


                              СМЕРТЬ ШАМАНА

     Каждое утро я выводил отряд разведчиков для учебы  в  ближайший  лес,
держась, как правило, берега озера.
     Вода  здесь  была  застоявшаяся,  месяцами  прогреваемая  солнцем   и
значительно более теплая, чем в реке.  Оттого, вероятно, все кишмя  кишело
тут от буйства животного  и  растительного  мира.  Рыба  билась  словно  в
огромном садке, неисчислимые стаи водоплавающих птиц бороздили поверхность
озера или с резким шумом проносились в воздухе, а цапли и аисты, розовые и
красные, словно  громадные  цветы,  покачивались  в  прибрежных  зарослях.
Дополняли, а скорее нарушали эту  идиллию  буйной  природы  отвратительные
чудовища - кайманы, во множестве привлеченные сюда обилием рыбы. Многие из
этих тварей,  громадных,  достигающих  порой  пятнадцати  футов  в  длину,
грелись на берегу средь зарослей,  а  когда  мимо  проходил  человек,  они
срывались с места и с громким плеском бросались в воду.  Индейцы  уверяли,
что на людей, даже купающихся, чудовища не нападали, но  вид  их  был  так
отвратителен и столько таилось в них ужасающей силы, что  встреча  с  ними
каждый раз вызывала во мне отвращение.  Охотились на них азартно, ибо мясо
их считалось у индейцев деликатесом.
     Однажды я привел отряд к верхней  оконечности  озера.  Окруженные  со
всех сторон непролазной чащей, мы обучались распознавать  разные  звуки  и
определять их происхождение.  Из хаоса  звуков  в  основном  вылавливались
голоса птиц и цикад, различалось  кваканье  жаб  и  стук  дятла,  посвисты
обезьян и даже  полет  бабочек,  ибо  некоторые  бабочки  обладали  особой
способностью на лету потрескивать.
     Вдруг спутники мои насторожились и обратили  слух  в  сторону  озера.
Хотя оно находилось рядом, его не было видно за зеленой  стеной  зарослей,
но время от времени оттуда доносилось до нас какое-то сопение, словно  там
кто-то покашливал или фыркал.
     Индейцы заволновались.
     - Какой там  зверь?  -  спросил  я.  -  Такого  мне  слышать  еще  не
доводилось.
     - Апия, - ответили они.
     Я не имел ни малейшего понятия, что это за зверь - апия, и  описание,
которое они мне дали, звучало фантастически: это большое животное, рыба, а
может, и не рыба, поскольку рождает живых детенышей,  но  живет  только  в
воде, ног у  него  нет,  одни  лишь  передние  плавники,  а  морда  как  у
обезьяны'.
     [' А п и я (на языке араваков) - ламантины  (manatidae)  -  семейство
млекопитающих  отряда  сирен.  У  берегов  Центральной  и  Южной   Америки
распространено три их вида.]
     - Ну и страшилище! - изумился я. - Они хищные? А мясо вкусное?
     - Не хищные. Мясо вкусное! - заверили меня все в один голос.
     Мы поспешили  к  озеру.  Индейцы  пробирались  с  шумом,  не  обращая
внимания на хруст веток и шелест листвы, чему я решительно воспротивился.
     - Можно не осторожничать! - объяснили мне.  -  Апия  плохо  слышит  и
плохо видит.
     На широком мелководье, богатом водорослями, которые  были  лакомством
этих апий, как объяснили мне спутники,  то  и  дело  одно  из  этих  чудищ
выплывало на поверхность, выставляя из воды морду, чтобы глотнуть воздуха.
Тогда-то и слышался этот характерный хлюпающий звук,  который  долетал  до
нас.  Неподалеку  одна  апия  спала  у  берега  крепким  сном,  наполовину
высунувшись из воды.  Я определил, что это животное очень похоже по  форме
тела и морды на наших морских нерп, с  той  лишь  разницей,  что  живет  в
пресной воде и было значительно больше по размерам.  Некоторые  экземпляры
достигали в длину от головы до хвоста десяти футов.  Не тревожа стада,  мы