копьем…
— Иначе кто ее будет защищать от копья нечестивца перса?.. – под дружный хохот 
добавил Гиви.

— Всегда что-нибудь такое скажет, гладкий ишак! Хорошо – девушки далеко 
стоят!
И ностевцы еще сильнее загоготали, вторя раскатистому смеху Саакадзе. Ростом 
нахмурился, ему показалось, что «барсы» слишком вольничают, что Моурави слишком 
просто с народом держится, уваженье может потерять. И он преувеличенно громко 
сказал:
— Если персов так опасаетесь, то тем более должны о посеве думать. Ждете новую 
войну – надо увеличивать запасы. А по нижнему течению Ностури поля не засеяны, 
вчера мой конь свободно по дикой траве шагал.

— Э, дорогой, ты не туда коня гнал, – обидчиво заметил дед Димитрия, – лучше бы 
по верхнему течению, там джонджоли растут, мой Димитрий от них поумнел.

Старики одобрительно поддакивали. Дато поторопился загладить 
неловкость:
— А сколько, дорогие соседи, коней вам не 
хватает?
— Как раз столько, сколько Георгий Саакадзе даст, – подмигнул старикам прадед 
Матарса.

— А овец – на два курдюка больше, – начал было пастух, теребя спутанные 
рыжеватые космы. На него зашикали, – говорил 
Саакадзе:
— Мои ностевцы, я думал о ваших нуждах, потому и приехал. Выберите пятерых, 
кому больше верите, во главе пятерых деда Димитрия советую поставить. Пусть 
сосчитают, сколько скота каждому семейству нужно, сколько мотыг, лопат – закажу 
амкарам. Скот у тушин закупим, уже сговорился с Анта Девдрис. Сто пар буйволов 
обещали на сукно обменять мтиульцы… А коней?.. Триста жеребят уже в дороге, сын 
купца Вардана вместе с табуном сюда прибудет, а с ними и товары. На троицу 
большой ностевский базар устроим… как когда-то! – Переждав, пока смолкнет 
восторженный гул, он продолжал: – Вы, почетные деды, правы: не надо искушать 
алчного врага, но иногда не богатство соблазняет, а беспомощность. Вот почему, 
думаю, прав и Даутбек. Красивые постройки нужны, чтобы знали нашу силу. И 
прежде всего – большой караван-сарай. Вижу, вы удивлены, но меняют русла не 
только реки, а и торговые пути. Старый путь тянулся через Шемаху к Ирану. Новый 
пройдет через земли Носте к Самцхе-Саатабаго и дальше – к Турции. Теперь купцы 
стали прихотливы – если нет удобного места для ночлега верблюдов, то в такие 
места не сворачивают даже для приятной беседы на мудром бревне. А если 
воздвигнем обширный караван-сарай, то в Носте начнется веселая торговая жизнь. 
Пошлины, которые будем взимать за право торговли и за постой в караван-сарае, 
пойдут на укрепление Носте, на вооружение, на устройство коврового промысла и 
на выделку красивых глиняных кувшинов по персидским образцам.

Ностевцы слушали, как зачарованные. Дед Димитрия вскочил, от волнения у него 
порозовели щеки и жадным блеском сверкнули глаза. Он пытался что-то сказать, но 
его перебили громкими 
пожеланиями:
— Да живет наш 
Георгий!
— Да прославится имя Великого 
Моурави!
— Проснулся! Давно уже прославилось! – сердито вскрикнул дед Димитрия и, боясь, 
что его опять заглушат, неистово замахал палкой и взвизгнул не своим голосом: – 
Георгий, если сын мне, – помни: я первый базарный староста! Никто лучше меня 
купцов не 
знает…
— А может, и ишаков? – вставил прадед Матарса.

Всегда добродушный дед вдруг вспылил. Он осыпал друга упреками: не время на 
солнце белую бороду сушить, когда рядом Саакадзе Георгий. Кто не может понять 
дел общества, пусть лучше не занимает места на бревне.

— Не все на бревне занимают место головой, – сощурился прадед Матарса.

Неизвестно, чем бы кончился разгорающийся поединок, если бы не треснула ветвь и,
 под гогот и смех, не посыпались бы сверху мальчишки. Элизбар, за спину 
которого уцепился кучерявый сорванец, схватил его за шиворот, как котенка, и 
подбросил обратно на дерево, где он тотчас и скрылся в густых ветвях. «Барсы» 
довольно ухмылялись, им вспомнилось детство. Хохотал и Георгий. Когда 
успокоились деды и внуки, вновь вскарабкавшиеся на ветви, Саакадзе задушевно 
сказал:
— Дорогой дед, я, с твоего разрешения, уже записал тебя в списки главным 
старостой… Процветайте, мои земляки! Чем богаче будет народ, тем больше будет 
городов и тем сильнее будет царская власть, а чем сильнее будет царь, тем 
слабее князья.