ГЛАВА 
ТРИНАДЦАТАЯ

Если бы князя Шадимана Бараташвили спросили, почему сегодня он так тщательно 
одет, почему цирюльник с таким усердием придал его выхоленной бороде форму 
ассирийского клина и надушил лучшими благовониями, – Шадиман даже не смог бы 
сослаться на пятницу, ибо, несмотря на старания муллы и уговоры Исмаил-хана 
принять веру Магомета, он так и не соблазнился случаем усладиться множеством 
жен.

После утренней легкой еды в личных покоях, куда он ради сохранения аппетита не 
приглашал ни царя Симона, ни Исмаил-хана, он отправился на обычную прогулку по 
крепостной стене. Князь усиленно заботился о цвете лица и крепком телосложении. 
Заботился о ясных мыслях: никто не должен в нем найти горестную перемену, когда 
он вернется в Метехи. Что может быть смешнее желтого лица, дрожащих рук и 
подгибающихся колен?! Разве с таким омерзительным видом можно рассчитывать на 
уважение? Какой глупец фрескописец мог сказать, будто облысевшая голова внушает 
страх? Или, что усы, свисающие подобно кошачьим хвостам, приятнее пушистых 
колец, покоящихся на свежих щеках. Для борьбы нужны не только твердость воли и 
кипучесть мысли, но и изысканность.

Шадиман остановился у круглой башни ковровой кладки и пристально, как ежедневно,
 стал вглядываться в очертания Тбилиси, стараясь угадать, что делается за 
Метехскими воротами.

Сердце Картли находилось в пределах взгляда Шадимана, но оно было так 
недоступно, что казалось бесконечно далеким. Словно он, князь Бараташвили, 
укрылся не в Таборис-мта, а в иранской крепости и виденное им не более как 
мираж в пустыне.

На скалистом пике Таборис-мта реяло персидское знамя, Шадиман усмехнулся: шах 
Аббас всю жизнь мечтал увидеть свое знамя над Тбилиси, но почему-то не царь 
царей, а князь князей должен любоваться крылатым львом с солнцем на спине. А 
Тбилиси так же далек от Аббаса, как Метехский замок от Шадимана.

У огромного каменного водоема, куда собиралась питьевая вода, сменялся караул. 
Этот источник жизни охранялся день и ночь сарбазами – грузинам не доверяли. Из 
крепостной церкви, превращенной в мечеть, вышли, совершив второй намаз, царь 
Симон с немногочисленной свитой и Исмаил-хан с персидскими военачальниками.

Шадиман спрятался за выступ. Бедный Симон! Усердием к аллаху старается 
приблизить помощь шаха. Но еще неизвестно, когда «солнце вселенной» озарит его 
поруганный трон. Предусмотрительнее поступил князь Шадиман, он на пять лет 
припас в переходах первой и второй стены вино, рис и хлебные зерна. Пригнанное 
по его велению отборное стадо удачно размножилось и услаждает осажденных сочным 
мясом, густым молоком и питательным жиром. А в садах зреют миндаль, упругие 
персики, пряный инжир.

Конечно, Саакадзе может внезапно изменить план осады и повести яростный приступ.
 Его всадники все чаще и чаще объезжают подножие крепостных скал. Поэтому ханы 
заставляют сарбазов стоять на страже бойниц и зубчатых укреплений, а на 
площадках заготовлены смола, метательные камни, чаны для кипятка. Слышится 
персидский говор, бьют исфаханские барабаны, кричит на минарете муэдзин… И 
кажется, будто кусок Ирана повис над грузинским городом.

В ожидании лучшего происходят битвы с княгинями и княжнами, имевшими 
неосторожность въехать в крепость за царем Симоном. Одноусый царь в угоду 
Исмаил-хану воспретил грузинкам ходить с открытым лицом. Бедная княгиня Натиа; 
она накануне вечером оплакивала на груди Шадимана свою горькую участь, и ему 
пришлось утешать неосторожную до первого намаза.

Немало хлопот Исмаил-хану и с гаремом. Жены требуют веселья, сладостей. Повара 
без устали жарят птицу и приготовляют из меда дастархан. Марабдинцы, как шуты, 
часами танцуют перед занавешенными окнами царского дворца, часами назойливо 
визжит зурна; ловят сорок и понуждают их трещать: «Победа царю 
Симону!»
— А главное – не с кем поговорить… Саакадзе всегда отличался прозорливостью и в 
Метехи не поселился. Прав: за золотом и к сакле поползут, а за… скажем, Симоном 
Вторым и в крепость никто не торопится.

Только все напрасно, дорогой Георгий, сколько ни сверкай – потускнеешь, и 
скоро… Так подсказывает разум. Когда хочешь достигнуть вершины крутой горы, 
подымайся медленно по тропе, нельзя гнать коня по скале, непременно свалишься… 
Давно хотел дать тебе совет, Великий Моурави: если, правда, затеял в одном 
котле сварить рыбу, мясо и лакомства; раньше попробуй сам, потом угощай друзей… 
Что? Царство обороняется народом? Пустое! Сам себе не веришь. Если бы в 
Сурамском бою не было полководца Саакадзе, не было бы и победы, хотя бы