— Моурави, когда соизволишь выслушать, что поручил мне князь 
Шадиман?
— Возвратишься из Исфахана, расскажешь, и что поручил тебе князь и что ответил 
шах. Но если хочешь до отъезда о себе напомнить, достань мне по сходной цене 
табун молодняка в триста голов.

Саакадзе подозвал Эрасти, велел принести пять кисетов с золотом, вновь повторил 
устное послание католическим миссионерам, дал указания на случай препятствий 
при перевозе кованого сундука. Все предусмотрел Моурави, и восхищенный Вардан 
поднялся, нагруженный золотом и мудрыми советами.

Темнело. Эрасти и дружинники отправились провожать сиявшего счастьем купца. 
Бледно-желтое пятно фонаря покачивалось в руках передового дружинника, освещая 
тесно сдвинутую домами улочку. А наверху из-за гор уже виднелся краешек луны.

Утро начиналось обычно. Хорешани, Русудан и Гиви ушли в Метехи навестить 
маленького Дато. Дареджан за что-то отчитывала повара. Из конюшни вывели коней 
и повели к Куре купать.

Саакадзе вызвал Матарса и Пануша и срочно послал в Дзегви – проверить, как 
амкары-каменщики чинят мост для караванов. Потом ускакали Ростом и Элизбар 
возводить квадратную сторожевую башню. Папуна, получив кисет с монетами, ушел с 
Димитрием закупать подарки для Тэкле, а Эрасти – для матери и отца, оберегающих 
покой несчастной царицы.

Дом затих. Саакадзе заперся с Даутбеком и Дато в своей комнате, выходящей 
окнами в сад, за которым извивалась Кура.

Чем яснее говорил Саакадзе, тем меньше понимали его друзья. Уже не 
довольствовался Георгий десятью тысячами постоянного войска и решил дополнить 
их двадцатью сотнями азнаурской конницы.

Даутбек сокрушался: где взять столько коней? Еще не оправились азнауры от 
марткобской битвы. Но Саакадзе напомнил, что существуют не только победители – 
азнауры, но и побежденные – князья, и против них неустанно надо держать шашку 
обнаженной.

— Тебе, Даутбек, поручаю сговориться с Квливидзе. Устройте малый азнаурский 
съезд, можно в Носте, я тоже прибуду. Сейчас скрываться незачем. Напротив, дай 
заработать глашатаю, пусть кричит по майдану: «Азнауры дружины собирают, 
готовятся встретить гостей из Ирана». Пусть об устойчивости Картли кричит, о 
воинственности грузин, о щедрости молодого правителя. Лазутчиков кругом 
достаточно, эти новости дойдут до Исфахана, – полезно знать и Стамбулу. Так 
поступал умный шах Аббас, когда хотел прославить свои деяния и устрашить 
соседей. Азнаурский съезд – важный труд царства. Его возглавишь ты, Даутбек. 
Обрадуется и Квливидзе, давно мечтает восхитить азнауров своим строящимся 
замком с усыпальницей. Выедешь завтра с Димитрием. Хочу дары в монастырь святой 
Нины послать в знак посвящения Автандила.

— Что ты, Георгий? – изумился Даутбек. – Возможно ли хоть на один день оставить 
крепость? На глазах Димитрия камешки не перестают прыгать, а если узнают о его 
отъезде…
— Никто не проведает. Вижу, скучает мой Димитрий, давно не видал золотую Нино, 
пусть сердце согреет… Охранять Инжирное ущелье до возвращения его будет Эрасти 
с арагвинцами. Без моего желания ничто не свершится. Поезжайте спокойно. Не 
тайна, мой Даутбек, тебя Димитрий больше нас всех любит, да и 
ты…
— Жалею, – слегка смутился Даутбек, – ведь никогда Димитрий не изведает счастья 
очага.

— А 
ты?
— Тоже нет, Георгий. Незачем перед вами скрывать, – из дружбы к Димитрию, пусть 
его рана не вскроется моим счастьем. Хотя, спасибо небу, счастьем не жертвую, 
сердце никого не держит… Но не об этом сейчас разговор, все сделаем по твоему 
замыслу.

Помолчали. Дато с уважением слушал мужественного друга, во имя дружбы 
отрешившегося от личной радости. О благородных порывах думал и Саакадзе: может, 
так лучше, меньше слез… Слез?.. Саакадзе вздрогнул: откуда такие 
мысли?
— Даутбек, – внезапно спросил Саакадзе, – ты никогда не думал о нашем 
сходстве?
— Думал, Георгий, как будто совсем не похожи, но чем-то совсем одинаковы. Может,
 когда-нибудь пригодится… Знаешь, сейчас пришло в голову: хорошо, что в Носте 
собираемся, нельзя надолго от народа уходить. Носте – это твой колодец, откуда 
можешь без конца черпать любовь и признательность народа. Из Верхней, Средней и 
Нижней Картли туда приходят глехи, месепе, даже мсахури, посмотреть, как у тебя 
крестьяне живут. Не возгордился ли ты? Не позабыл ли звание вождя народа? Не 
обложил ли его двойной данью? По всей Картли идут споры. Если хочешь, чтоб