коню?.. А потом?.. Впрочем, разве не открыто сказал Моурави: «Пока вернется 
царь»…
Об этом кахетинцы спорили и на другой день – князья совместно с азнаурами. 
Мучились, ломали голову, как поступить? Не опасно ли 
согласиться?
— Не согласитесь, – прохрипел Сулханишвили, – Моурави сам возьмет. Слышали, как 
с кизилбашами намерен 
расправиться?
— Кому 
противоречите?!
— О другом надо думать: царя Теймураза умолять вернуться.

— Вачнадзе недаром ворвался и исчез, как дым. Может, к царю 
поскакал?
— Царя! Царя надо вернуть! – надрывались 
кахетинцы…


Католикос поднял крест.

Сионская площадь всколыхнулась. Кто-то рванулся вперед, его одернул дабахчи. 
Началась перебранка. На них зашикали. Цепь дружинников оттеснила любопытных.

— Согласны! – сказали кахетинцы, прикладываясь к холодному 
золоту…
Сулханишвили торжественно протянул князю Джорджадзе подставку, покрытую 
кахетинским знаменем. Азнаур Таниашвили подал Оманишвили серебряный кувшин.

Такую же подставку, накрытую картлийским знаменем, Квливидзе передал старому 
Мухран-батони. А Даутбек – серебряный кувшин Ксанскому Эристави.

Затрубили рога. Митрополит Никифор, священнодействуя, снял кахетинское знамя. 
На подставке чернела земля, привезенная из первопрестольной Мцхета, как 
проникновенно заявил настоятель.

Служки в облачениях, обходя ряды картлийцев и кахетинцев, раздавали зажженные 
свечи. Все обнажили головы.

Настоятель высоко держал трикирий, а митрополит поднял руки и как бы осенял ими 
собравшихся.

Одновременно Джорджадзе и Мухран-батони, соединив подставки, высыпали землю в 
кованый ларец и перемешали ее рукоятками мечей.

— Да будут положены мир и любовь между потомками Картлоса! – произнес 
Мухран-батони.

— Да будет земля грузин нераздельна! – ответил Джорджадзе.

— Да будет! – выкрикнули картлийцы и кахетинцы. Сближая горлышки кувшинов, 
Оманишвили и Эристави Ксанский благоговейно полили вином землю в ларце.

— Да скрепит кровью вино Алазанской долины братскую 
клятву!
— Да скрепит кровью вино Горийской долины братскую 
клятву!
— Да скрепит! – выкрикнули картлийцы и кахетинцы.

— Аминь! – заключил католикос.

Трижды ударил колокол Сиона. Первыми обнялись и облобызались Моурави и 
Андроникашвили. Азнауры, князья, купцы, амкары слились в общем ликовании.

— Вместе на бой! Вместе на пир! – кричал Квливидзе, сжимая в объятиях 
Сулханишвили.

Гремели горотото, гудели колокола тбилисских церквей.



После празднеств наступил последний день съезда. Уже прошло торговое совещание, 
уже скреплены подписью и печатью правителя и католикоса законы о постоянном 
войске, о высшем Совете, о малом Совете, о торговом Совете.

В высший Совет выбраны Георгий Саакадзе – главный, Мухран-батони, Зураб 
Эристави, Липарит, Цицишвили, царевич Вахтанг. От кахетинцев – Оманишвили, 
Андроникашвили, Джорджадзе и Мачабели. От церкви – митрополит Никифор и 
настоятель Трифилий.

В малый Совет азнауров: Даутбек Гогоришвили – главный, Квливидзе, Зумбулидзе