хотел уже обо всем рассказать Саакадзе, но вдруг вернул марабдинца и приказал 
ждать.

Зураба охватило любопытство: что нужно «змеиному» князю – кровному врагу 
Эристави и Саакадзе? Не мешает поразведать! И он выехал из Тбилиси, – но не в 
Ананури, как заявил, прощаясь, а в Марабду, сопровождаемый лишь верным 
оруженосцем.

Поразила и польстила Зурабу пышность, с которой встретил его Шадиман. Сначала 
вознегодовал, увидя Андукапара, – вспомнилась метехская вражда. Но путь князя 
от Арша до Марабды смутил Зураба: вот каким унижениям подвергается княжество.

— Да, Зураб, померкли наши знамена. Зять царя Картли, рискуя жизнью, подобно 
пастуху, сползает с гладкой горы и заискивает перед саакадзевскими дружинниками.
 Что ждет нас? Или не видишь постепенного падения владетелей? Или мы так же 
блистаем, как при 
Багратидах?
— Саакадзе не собирается быть царем! – буркнул Зураб, по-волчьи оглядывая 
Андукапара.

— Не собирается? Кто такому поверит? – возразил ему Андукапар. – Пример с 
Московии берет: там Годунов тоже не собирался, а сам так действовал, что 
другого выхода у бояр не было.

— Хвалю хитреца! – тепло улыбнулся Шадиман. – Греческий монах рассказывал мне, 
как заставил Годунов русийских князей кланяться ему до земли, принудил созвать 
собор, на котором выставил, как ценность государства, своих единомышленников – 
дворян и купцов. Конечно, эту суконную сотню не пришлось долго убеждать, сами 
от чистого сердца трезвонили! «Да славится наш царь Борис!» И прославился – 
возвысил дворян и купцов и уничтожил князей. Так утвердится и наш царь – «барс» 
Георгий.

— И церковь не оставила без помощи Годунова, – отозвался Андукапар. – Что, эти 
рясы сговорились везде действовать одинаково? Только ослепшие не видят игру с 
венчанием на царство Кайхосро.

— Пока не 
венчан!
— И не будет. Саакадзе выжидает – надоест тавадам мальчику кланяться, тоже 
собор созовут: амкары, купцы, азнауры – ух, сколько друзей у Саакадзе! Сразу 
корону преподнесут. Надвинет ее ностевец на свой каменный лоб, возьмет скипетр 
и начнет князей крошить, как солому.

— Или, Зураб, тебя такое не тревожит? – спросил Шадиман. – Или не ты обойден 
«барсом»? Или князь Зураб Эристави недостоин быть правителем Картли? Разве не 
доблестный владетель Арагвский одерживал победы, равных которым не знала 
Картли? А кто беззастенчиво присвоил себе лавры? Я не ослеплен злобой. Саакадзе 
опытный полководец, – но разве без твоей могучей руки смог бы он победить 
Карчи-хана? Разве не за тобой пошли хевсуры, пшавы? Но даже правителем гор он 
не пожелал тебя утвердить.

Мрачно слушал Зураб. Знал – многое преувеличено злобствующими князьями, но 
главное – правда. Неблагодарен Саакадзе! Что он, владетель Арагви, получил 
после Марткоби? Кожаную рукавицу, чтобы удобнее было за хвост Джамбаза 
держаться!
— А вы что предлагаете мне за помощь вытянуть вас из тины, куда попали, держать 
за хвост «льва 
Ирана»?
Шадиман подсел ближе и дотронулся до плеча 
Зураба:
— Мы предлагаем тебе силу для осуществления давно тобой задуманного.

Зураб вздрогнул и замер: откуда Шадиман узнал о его стремлении к 
престолу?
Зорко следили Андукапар и Шадиман за Эристави Арагвским, погруженным в раздумье.
 Шадиман прошелся по мягкому ковру и остановился против Зураба.

— Думаю, мой Зураб, мы друг друга поняли: князь для князя в черный день! 
Пятьсот марабдинцев получишь от меня в подкрепление – эти ловкие стрелометатели 
стоят трех тысяч обученных кизилбашей. Пройдут они в арагвинских кольчугах 
подземным ходом. В лесу разойдутся небольшими отрядами и так будут двигаться по 
ночам к замку Ананури.

— А восемьсот сабельщиков из Арша спустятся по моему способу, – подхватил 
Андукапар. – Первая сотня истребит саакадзевскую охрану, без сомнения, 
увеличенную после моего веселого путешествия. Аршанской дружиной можешь 
распоряжаться, как личной, – она минует теснины под водительством опытных 
начальников и обрушится на непокорных.

Зураб, охваченный сомнением, по-волчь