Арша.

Так два князя, довольные друг другом, строили планы, как скорее низвергнуть 
ностевца Саакадзе.

Утро выдалось радостное. Из тенистых зарослей веяло свежестью и легким запахом 
отцветающих роз. Вдали неподвижно белело сонливое облако, как лебедь над синей 
водой. Крутые гребни гор, одетые лесом, нависали над ущельем. Дремотная тишь 
притаилась в зубцах бойниц, мглистая тень покоилась еще у подножия стен, а 
верхушка главной башни уже золотилась солнцем.

«Солнечному утру не верь!» – подумал Шадиман, всматриваясь в небосклон. Остаток 
ночи он провел один, на скамье, в глубокой думе. Испытываемый накануне стыд 
перешел в острый гнев. Не помогли и листья лаконоса и порошок из лимонной корки.
 Его то тряс озноб, то горячая волна приливала к сердцу.

"Может, Моурави умышленно выпроводил его, князя Бараташвили, из крепости? Но 
вовлечен ли был в тонкий обман и купец? Это знать сейчас важнее всего. 
Раскаленными щипцами заставлю сказать правду! Мудрому плуту доверил послание в 
Исфахан. С кем играть посмел презренный торгаш!.. А князья? Всю жизнь отдал 
укреплению знамен. Не раз, как столб – своды храма, поддерживал сословие, 
вот-вот готовое рухнуть! Презрел жену, угасшую на этих камнях в одиночестве. 
Сыновей не хотел в царский замок брать – стыдился свидетелей своего возраста. 
Тщеславился восхищением княгинь, пустословием… А оба сына бросили Марабду, 
служившую им ненавистным монастырем, бежали в Грецию. Там сейчас кичатся 
фамильными драгоценностями и равнодушием к отцу. Дочь, кроткая Магдана… Что она 
видит здесь? Наверно, незаметно выйдет замуж за какого-нибудь незаметного 
гурийского князя, соблазнившегося моим богатством. Да, я, знатный князь, ни на 
что не смотрел, ни о чем не беспокоился… Все, все для грозного блеска княжеских 
знамен!..

А теперь дочь избегает встречи со мной, вздрагивает, когда ее окликают. Даже 
семьи десятка азнауров, живущих в Марабдинском замке, ни разу не пригласили 
крестить новорожденных или благословить молодых. Чубукчи уверяет: "Не 
осмеливаются". Нет, просто боятся несчастливой руки… Нет, не сдамся! "Змеиный" 
князь? Ну что ж, змея есть мудрость; Метехи не может существовать без меня, как 
коршун без когтей. Надо найти ахиллесову пяту… Ударить по самому 
чувствительному".

И опять, как и в прошлый раз, в его памяти встало имя Зураба Эристави. "Вот кто 
поможет мне… Зураб! Он самый умный, самый свирепый и самый честолюбивый. Давно 
он тайно завидует Саакадзе, давно рвется к высотам власти. Униженную жену 
выбросил из памяти, как изношенную куладжу. Я помогу арагвинцу взобраться на 
вершину, и он оттуда беспощадно столкнет своего "барса".

— Батоно, все готово.

Шадиман 
вздрогнул:
— Веди!..

Проснулись князья в самом приятном настроении. Кажется, Шадиман решил оставить 
их в покое. Сейчас они покинут мрачную нору 
змеи…
Совсем готовые к отъезду, они уже собирались прощаться с владетелем, когда 
чубукчи попросил их следовать за ним.

Прошли под темными сводами, где тускнели фрески фамилии Бараташвили. Спустились 
в разросшийся сад, где из водоема в боковые канавы вытекала зеленоватая вода. 
Потом поднялись по внутренней каменной лестнице в круглую башню и неожиданно 
очутились на площадке с мраморными перилами. Там ждали их Шадиман и Андукапар. 
Завидев князей, Шадиман недобро усмехнулся.

— Я хочу показать вам усы, о которых я заботился в крепости на скале Табори. 
Садитесь…
Окруженный пятью глухими башнями, огромный каменный двор казался дном мрачной 
пропасти. Зубчатые стены, соединяющие башни, тянулись тремя ярусами и 
отделялись одна от другой глубокими рвами. На дворе чернели неподвижные 
квадраты, их было восемь. Только приглядевшись, можно было заметить легкое 
вздрагивание черных наконечников копий и острия черных шлемов. В одну линию 
сливались черные щиты. И как знак смерти, впереди каждой сотни реяло знамя, на 
котором извивалась чешуйчатая змея. Вдоль стен на каменных выступах застыли 
ряды черных стрелков и копьеметателей. На площадках, нависших над рвами, стояли 
наготове котлы, доверху наполненные смолой, пирамидами громоздились возле 
камнеметов ядра.

Слегка приподняв анчхабери, мрачный азнаур глухим голосом попросил у князей 
благосклонного внимания. Он махнул железной перчаткой, и квадраты пришли в 
движение. Сотни раскололись на десятки, вмиг перестроились в три линии и, взяв 
копья на изготовку, пошли друг на друга. Но за три шага до удара о щиты крут