сту какогото толстого епископа. В этот миг он почувствовал чьюто тяжелую 
руку, опустившуюся на его плечо.
     Арсакидзе был ошеломлен, когда вместо худого и бледного Аристоса Бодокии 
перед ним предстал седобородый краснощекий великан и гаркнул:
     – Я – мастер Аристос, сударь! Хозяин не дал заговорить гостю, сам начал:
     – Ну как, нравится тебе мой епископ, сударь? Арсакидзе робко процедил 
сквозь зубы:
     – Как тебе сказать…
     – Ну что, хотите заказать себе посмертный бюст, а? – Нет, сударь, пока я 
не собираюсь умирать… Арсакидзе пристальнее посмотрел на хозяина и заметил, что 
он был навеселе.
     Хозяин понял, что сказал лишнее, и потому поспешил добавить:
     – Не дай господи тебе помирать, ты еще такой молодой, но, может быть, 
собираешься увековечить память твоей бабушки или тещи?
     Арсакидзе улыбнулся:
     – Все они пока здравствуют, сударь.
     – А если так, может, пойдем ко мне и выпьем винца.
     – Нет, я не пью, сударь… Здесь случилось маленькое недоразумение. Я искал 
мастера Аристоса Бодокию, и люди указали на твой дом; извини за беспокойство.
     – Мастер Бодокия! Какой он там мастер! Он мой тезка, только и всего… А 
какой он ваятель, он работает каменотесом на стройке Светицховели. Я его работ 
не видел, но, говорят, он мне подражает. Впрочем, это для меня безразлично. 
Подражатели не делают чести ни искусству, ни себе. Ему лучше бы горшки лепить 
или кирпичи обжигать. Какой он там мастер, когда с голоду помирает. Он живет 
позади часовни, в ветхой лачужке. Недавно у него жена померла от лихорадки и 
недоедания, и мы, соседи, собрали деньги ей на гроб.
     Молчаливый он и уж больно спесивый, я не раз приглашал его выпить со мной 
немного винца, но он все кудато спешит. Подумаешь тоже, какой великий мастер!…
     Арсакидзе был возмущен разглагольствованиями этого подвыпившего верзилы, 
но все же сдержался и скромно ответил ему:
     – Нет, ты ошибаешься, сударь. Ваятеля Бодокию я хорошо знаю, он настоящий 
мастер.
     – Хехе, – захихикал развеселившийся хозяин. – Это ты ошибаешься: истинные 
мастера никогда не голодают. Все, что не разменивается на золото, просто чушь. 
Лишь золото прокладывает путь к славе. За навоз еще ни один дурак не платил 
золотом.
     Арсакидзе не любил спорить с глупцами, но на этот раз не выдержал.
     – Знаешь, сударь, – сказал он, – иногда и навоз приносит золото. Сам, 
наверное, испытал: если навозом удобрить виноградник, на другой год получишь 
много вина и продашь его.
     Хозяин пристально посмотрел на Арсакидзе и спросил:
     – А кто ты сам будешь?
     – Я? На что тебе знать, кто я?
     – Нет, все же любопытно, ты не похож на здешних.
     – Я каменщик, подручный мастера Бодокии.
     – Ага, потомуто так и расхваливаешь его… Какой он там мастер, в прошлом 
году один епископ заказал ему статую ангела. Между нами пусть будет сказано, 
этот епископ хотел, чтобы этот ангел хоть слегка походил на его покойную 
любовницу. Она была тучная, дородная баба с высокими грудями. Бодокия целый год 
мучился и наконец сделал такого тщедушного, тощего ангела, что епископ так и 
плюнул на него, а потом мне заказал. Мастер должен без слов уловить желание 
заказчика, приноровиться к его вкусу, а то с голоду подохнет.
     К твоему сведению, я ученик великого мастера Фарсмана, в Самцхе я помогал 
ему строить церковь. Я тоже был в юности глупцом. Долго возился с каждой 
мелочью – известно, католикос Мелхиседек скряга, и у меня ничего не выходило. 
Выполнял я и побочные заказы епископов и царедворцев, но долго не умел им 
угодить. Один раз Фарсман, будучи под хмельком, шепнул мне на ухо: «Брось, 
дурень, глупости. Если ваятель не сумеет подлаживаться к вкусу заказчиков, он 
далеко не пойдет…
     Ложь всегда дороже ценилась, чем правда. При помощи льстецов и лжецов 
прокладывали себе путь.к славе трусливые цари и эриставы.
     Если ты будешь ждать, пока у дворян и епископов появится настоящий вкус, 
твоих костей не останется. Глупцы те ваятели, которые работают для бессмертия. 
Если хочешь быть завсегдатаем за пиршественным столом, жизни, работай в меру и 
старайся побольше врать и льстить. Для истинного произведения искусства надо 
столько работать и столько крови себе портить, что ни одна работа себя не 
окупит.
     Ври и льсти людям, получишь золото, а золото – это единственная лестница к 
славе».
     Вот что сказал мне Фарсман Перс…
     Видно, мои ангелы тебе не понравились?… Говоря по совести, и мне они не 
нравятся, но зато они нравятся моим заказчикам.
     А вот эта спящая царевна и змея как. тебе нравятся?
     И он подвел Арсакидзе к барельефу; на нем была изображена спящая красавица,
 к которой подкрадывалась змея.
     – Да, это похоже на настоящее искусство, – сказал Арсакидзе.
     – Так вот это я сделал в юности, десять лет работал над этой вещью, – 
сообщил хозяин. – Здесь она много лет валяется, никто не берет. Я уже решил 
поставить ее над могилой моей первой любви – девушки, умершей от укуса змеи в 
Самцхе.
     Еще раз пригл