ких девушек. Увидев невесту, он не сумеет 
удержаться и выдаст себя. О них узнает весь город.
     Он шепнул Габо, чтобы тот продолжил пирушку. Выпили за упокой усопших, 
вспомнили друзей, павших в боях. Выпили за духа – покровителя очага.
     Встал старый охотник Эстате.
     – Эту чашу выпьем мы за того осетра, который сегодня ночью, плывя вверх по 
Арагве, ищет в пучине свою подругу и мужественно рассекает волны, чтобы догнать 
ее в Гудамакари.
     Тост кольнул в самое сердце Георгия. Почемуто этот осетр напомнил ему 
Гиршела – «ищет он свою подругу…» Бычий рог снова обошел круг. Георгий принял 
рог от Гиршела и, выпив, опрокинул его на ноготь большого пальца
     Теперь Китеса поднял рог.
     – Да здравствует олениха, которую царь Георгий держит в загоне и которая в 
трубное время зовет желанного друга.
     При этом тосте Гиршел вспомнил о Небиере, а Небиера напомнила ему Шорену. 
Он наклонился к Георгию и опять шепнул ему:
     – Если ты не пойдешь со мною, я один пойду к пховским девушкам.
     Ревность впилась в сердце Георгия.
     – Подожди немного, сейчас пойдем, – ответил он и наполнил турий рог.
     – Выпьем за того самцаоленя, который в лесу Сапурцле преследует сейчас 
свою самку. Если другой самец попытается помешать ему, он рогами распорет 
своего соперника! – произнес он.
     Тост за оленясамца свалил Гиршела. Его затошнило, он вскочил и в темноте 
наткнулся на хлебный ларь.
     Богатырь повалился наземь.
     Четверо мужчин едва доволокли его до навеса, уложили на солому, накрыли 
буркой. Но бурка Габо едва доходила ему до колен.
     Гиршел тут же захрапел.
     – Знаете, ребята, кто этот человек? – спросил Георгий друзей своей юности.
 – Это Гиршел, племянник моей матери.
     – Что же ты не сказал нам раньше! Мы не стали бы его так безжалостно 
накачивать, – сказал Габо с сожалением.
     Все трое подошли к Гиршелу и расцеловали спящего.
     – Я бы, ребята, давно узнал его, но шрамы на лице ввели, меня, в 
заблуждение, – сказал Эстате.
     Уже вечерело, когда три друга провожали гостя.
     – Пойдем в мою конюшню, – пожелал Георгий. Когда вошли в конюшню, Георгий 
попросил оседлать
     золотистого жеребца.
     От удивления Габо застыл на месте.
     – В такое время седлать коня! Георгий вспылил:
     – Царь Георгий приказывает тебе: седлай сейчас же!
     Эстате и Китеса, изумленные, глядели на царя.
     Наконец, старший по годам Китеса собрался с духом.
     – Если ты не скажешь нам, куда хочешь ехать, мы не выполним твоего 
приказания, – сказал он царю. – Тебе говорят, не болтай лишнего! Сбегай за 
Ушишараисдзе и сейчас же доставь его сюда. Хочу ехать сегодня ночью в 
Зедазени…
     – Арагва сегодня как бешеная, невозможно проехать в Зедазени, – увещевал 
седой Китеса.
     – Убей всех нас троих, если тебе угодно, но сегодня ночью мы не отпустим 
тебя в Зедазени.
     Габо положил седло на землю и воскликнул:
     – Мы переплывем Арагву! Мы исполним любое твое желание!
     – Нет, вы не сможете меня заменить…
     – Тогда делай с нами, что хочешь. Не будем седлать коня, – сказал Габо и 
унес седло.
     Китеса стал на колени перед Георгием, умолял его во имя дружбы, просил не 
оскорблять хлебасоли и, наконец, заклинал царя памятью матери.
     Георгий больше всего на свете любил свою мать. И он смягчился.
     – Тогда уходите от меня все, хочу остаться один, – заявил он твердо.
     – Ты наш повелитель, розами да будет усеян путь твой, – ответил ему Китеса.

     
XXVII
     
     Шел Георгий и бормотал непонятные слова. Друзья шагали за ним поодаль. Они 
видели, как он угрожал комуто. Прячась за каменные заборы, они следили, куда 
пойдет царь.
     Георгий пересек площадь и свернул влево к дворцу Хурси. Тут все трое 
вспомнили слухи, ходившие по Мцхете: царь живет с Шореной Колонкелидзе.
     Посмотрели друг на друга и отстали от него. Георгий вошел во фруктовый сад.
 Он взглянул на луну, стоящую над горой Зедазени. Как заснеженные, стояли 
персиковые и яблоневые деревья, легкий ветерок тихо шептался в их верхушках. 
Под деревьями трепетали, узорчатые тени ветвей, и идущему по тропинке казалось, 
что земля колышется.
     Запах земли, запах перезимовавших и набиравших новые соки корней, тонкий 
аромат цветущих персиков разливался вокруг. От выпитого вина Георгий чувствовал 
прилив необычайной смелости. В эту минуту ему были нипочем и царица и 
Мелхиседек. Ему было безразлично, что будут о нем говорить злые языки во дворце.

     Яркие светильники