ля Георгия было важно держаться вместе с Византией. 
Вот почему Мелхиседек напоминал царю о сожжении олтисского храма царскими 
воинами и объяснял это святотатство царя «душегубительным влиянием» АльХакима.
     Католикос вынудил царя взамен олтисской церкви построить в Самцхе три 
храма, но один из них был разрушен ударом молнии, а два других землетрясением.
     В том же году в день воскресения Христова землетрясением был разрушен храм 
Светицховели, ранее того разоренный АбульКасимом.
     Мелхиседек настаивал, чтобы Георгий в отпущение своих грехов выделил 
средства на постройку Светицховели. Этот храм должен был символизировать 
единство Грузии под эгидой христианской церкви. Наконец Мелхиседек добился 
согласия царя. Главный зодчий ФарсманПерс представил три проекта будущего 
храма.
     По проекту Фарсмана, новый Светицховели представлял собой храмбазилику с 
одним нефом, фасад которого был перегружен иранскими барельефами: крылатыми 
конями, собаками, страусами, грифонами. В стенной живописи сказывалось влияние 
грузинского язычества: быки с закинутыми мордами, задранными хвостами.и тавром 
на боках. Для отвода глаз меж рогами этих животных было нарисовано изображение 
креста.
     Фризы вокруг купола и над главными вратами были украшены фигурами 
обнаженных юношей, возбужденнопламенных, как Пан, держащих в руках роги, 
полные вина; наготу этих юношей едва прикрывали виноградные гроздья.
     В розетки и орнаменты окон были вплетены контуры спаренных змей. Храм 
предполагалось расписать фресками, изображающими, царей, первосвященников и 
ангелов. Все три проекта были почти одинаковы. Мелхиседек отверг их и пригласил 
грековмастеров из Византии.
     Георгий заметил, что представленные ими чертежи храма, обозначали полный 
отказ от всех канонов грузинского зодчества.
     Грузинские архитекторы были многим обязаны византийскому искусству. Но они 
уже создали свое, самобытное искусство, сочетавшее достижения византийских 
зодчих с национальными грузинскими традициями. Ничего подобного и в помине не 
было в новом проекте.
     Дыханием пустыни веяло от фигур первосвященников, предназначенных украшать 
собою приделы храма. Страшная угроза всем человеческим страстям сквозила в 
фресках Страшного суда. Из пролета купола бесстрастно взирал на мир Христос с 
иссохшим, израненным телом.
     Больше всего возмутила Георгия фреска, где кесарь Василий, увенчанный 
нимбом, передавал ключи святым отцам церкви, направляемым для обращения Востока.

     Георгий, скрыл от католикоса свой гнев при виде этой фрески и молча вышел 
из залы.
     Католикос стал подыскивать, других мастеров, но в это время вспыхнул мятеж 
пховцев.
     Чудо, явленное животворящим крестом, смутило царя Георгия и навело его на 
размышления. На глазах у него Фарсман Перс отравил крест, Чиабер был отравлен 
этим крестом, но Колонкелидзе почемуто остался невредим. Что, если в этом 
случае действовал не яд Фарсмана, а кара самого креста?
     Не мог он признаться католикосу в том, что крест был отравлен, и потому не 
стал расспрашивать, куда именно прикладывались Чиабер и Колонкелидзе.
     Смущало его также и еще одно странное обстоятельство: в Мцхетском дворце у 
царя Георгия находилась серебряная литая икона святого Георгия, принадлежавшая 
некогда Давиду Куропалату, Икона была прикована цепью к стене в его опочивальне,
 так как исстари в семье абхазских царей жило предание, что если эту икону не 
держать на цепи, то она снимется с места и исчезнет. Держали ее на привязи 
Давид Куропалат в Уплисцихе и Баграт III в Кутаисском дворце.
     Еще задолго до пховского мятежа Мелхиседек и царский духовник были 
озабочены тем обстоятельством, что царь Георгий изо дня в день все более 
остывал к делам веры. Во всем винили Фарсмана. История с девушкой Фанаскертели 
окончательно убедила католикоса в необходимости изгнания Фарсмана из дворца. Но 
для этого следовало раньше укрепить Георгия в делах веры.,
     Как раз в день возвращения больного католикоса из Пхови царица уехала в 
Абхазию, а царь с войском отбыл в Кветарский замок. Темной ночью царский, 
духовник проник в опочивальню Георгия, сбил замок и снял цепь с иконы святого 
Георгия. Он украл ее и отнес в Нокорнский монастырь к схимнику Эвдемону. При 
этом наказал лишь месяц спустя возвестить о том, что икона «сама прибыла» в 
Нокорнский монастырь.
     Царский духовник не ошибся в своих расчетах: вернувшись из Кветари, царь 
был как громом поражен «бегством» святой иконы из дворца.
     Привезли царского духовника. Царь заперся в опочивальне и всю ночь слушал 
чтение псалмов.
     Вскоре католикос поправился. Заметив, что царь снова возревновал к вере, 
он приказал царскому духовнику читать царю библию, и особенно книгу пророка 
Даниила, главу четвертую, где говорится о том, как наказал господь 
Навуходоносора, царя Вавилонского, за разрушение иерусалимского храма.
     Затем Мелхиседек сам занялся поучением царя. Он уверял его, что если царь 
выстроит Светицховели, то господь простит ему святотатство, содеянное им в 
Олтиси. Все внимание Георгия в то время было поглощено постройкой крепостей. 
Тмогвская крепость была разрушена землетрясением. Надо было восстановить 
Клдекари, Кандацихе, Берцихе, крепость Бодоки, крепость Кабери, Колотквири и 
Ацквери, укрепленный город Одзрахо и Мгелцихе.
     Нужно было торопиться с восстановлением крепостей Анакети, Фанаскерти, 
Болоцихе, Кумурлуси и Тухарис