Утро поднималось, сияющее и чудесное. Внизу, над могильными плитами, вился 
тонкий туман. Кроны деревьев были уже залиты лучами солнца. Из труб домов, 
завихряясь, вырывался дым. Газетчики выкрикивали названия первых газет. Мы 
легли и погрузились в утренний сон, сон наяву, сон на грани видений, мы 
обнялись, наше дыхание смешалось, и мы парили где-то далеко… Потом в девять 
часов я позвонил, сперва в качестве тайного советника Буркхарда лично 
подполковнику Эгберту фон Гаке, а затем Ленцу, которого попросил выехать вместо 
меня в утренний рейс.

Он сразу же перебил меня:

– Вот видишь, дитятко, твой Готтфрид недаром считается знатоком прихотей 
человеческого сердца. Я рассчитывал на твою просьбу. Желаю счастья, мой золотой 
мальчик.

– Заткнись, – радостно сказал я и объявил на кухне, что заболел и буду до обеда 
лежать в постели. Трижды мне пришлось отбивать заботливые атаки фрау Залевски, 
предлагавшей мне ромашковый настой, аспирин и компрессы. Затем мне удалось 
провести Пат контрабандой в ванную комнату. Больше нас никто не беспокоил.




XIV


Неделю спустя в нашу мастерскую неожиданно приехал на своем форде булочник.

– Ну-ка, выйди к нему, Робби, – сказал Ленд, злобно посмотрев в окно. – Этот 
марципановый Казанова наверняка хочет предъявить рекламацию.

У булочника был довольно расстроенный вид.

– Что-нибудь с машиной? – спросил я. Он покачал головой:

– Напротив. Работает отлично. Она теперь все равно что новая.

– Конечно, – подтвердил я и посмотрел на него с несколько большим интересом.

– Дело в том… – сказал он, – дело в том, что… в общем, я хочу другую машину, 
побольше… – Он оглянулся. – У вас тогда, кажется, был кадилляк?

Я сразу понял все. Смуглая особа, с которой он жил, доняла его.

– Да, кадилляк, – сказал я мечтательно. – Вот тогда-то вам и надо было хватать 
его. Роскошная была машина! Мы отдали ее за семь тысяч марок. Наполовину 
подарили!

– Ну уж и подарили…

– Подарили! – решительно повторил я и стал прикидывать, как действовать. – Я 
мог бы навести справки, – сказал я, – может быть, человек, купивший ее тогда, 
нуждается теперь в деньгах. Нынче такие вещи бывают на каждом шагу. Одну 
минутку.

Я пошел в мастерскую и быстро рассказал о случившемся. Готтфрид подскочил:

– Ребята, где бы нам экстренно раздобыть старый кадилляк? – Об этом позабочусь 
я, а ты последи, чтобы булочник не сбежал, – сказал я.

– Идет! – Готтфрид исчез.

Я позвонил Блюменталю. Особых надежд на успех я не питал, но попробовать не 
мешало. Он был в конторе.

– Хотите продать свой кадилляк? – сразу спросил я. Блюменталь рассмеялся.

– У меня есть покупатель, – продолжал я. – Заплатит наличными.

– Заплатит наличными… – повторил Блюменталъ после недолгого раздумья. – В наше 
время эти слова звучат, как чистейшая поэзия.

– И я так думаю, – сказал я и вдруг почувствовал прилив бодрости. – Так как же, 
поговорим?

– Поговорить всегда можно, – ответил Блюмепталь.

– Хорошо. Когда я могу вас повидать?

– У меня найдется время сегодня днем. Скажем, в два часа, в моей конторе.