|
Над треком нависла грозовая туча. Все три машины стремительно вырвались из-за
поворота, направляясь к нам. Мы кричали как оголтелые, к нам присоединились
Валентин и Грау с его чудовищным басом. Безумная попытка Кестера удалась, он
обогнал вторую машину сверху на повороте, – его соперник допустил просчет и
вынужден был сбавить скорость на выбранной им крутой дуге. Теперь Отто коршуном
ринулся на Браумюллера, вдруг оказавшегося только метров на двадцать впереди.
Видимо, у Браумюллера забарахлило зажигание.
– Дай ему, Отто! Дай ему! Сожри «Щелкунчика», – ревели мы, размахивая руками.
Машины последний раз скрылись за поворотом. Ленц громко молился всем богам Азии
и Южной Америки, прося у них помощи, и потрясал своим амулетом. Я тоже вытащил
свой. Опершись на мои плечи, Патриция подалась вперед и напряженно вглядывалась
вдаль; она напоминала изваяние на носу галеры.
Показались машины. Мотор Браумюллера все еще чихал, то и дело слышались перебои.
Я закрыл глаза; Ленц повернулся спиной к трассе – мы хотели умилостивить
судьбу. Чей-то крик заставил нас очнуться. Мы только успели заметить, как
Кестер первым пересек линию финиша, оторвавшись на два метра от своего
соперника.
Лепц обезумел. Он швырнул инструмент на землю и сделал стойку на запасном
колесе.
– Что это вы раньше сказали? – заорал он, снова встав на ноги и обращаясь к
механику-геркулесу. – Развалина?
– Отвяжись от меня, дурак, – недовольно ответил ему механик. И в первый раз, с
тех пор как я его знал, последний романтик, услышав оскорбление, не впал в
бешенство. Он затрясся от хохота, словно у него была пляска святого Витта.
* * *
Мы ожидали Отто. Ему надо было переговорить с членами судейской коллегии.
– Готтфрид, – послышался за нами хриплый голос. Мы обернулись и увидели
человекоподобную гору в слишком узких полосатых брюках, не в меру узком пиджаке
цвета маренго и в черном котелке.
– Альфонс! – воскликнула Патриция Хольман.
– Собственной персоной, – согласился он.
– Мы выиграли, Альфонс! – крикнула она.
– Крепко, крепко. Выходит, я немножко опоздал?
– Ты никогда не опаздываешь, Альфонс, – сказал Ленц.
– Я, собственно, принес вам кое-какую еду. Жареную свинину, немного солонины.
Все уже нарезано. Он развернул пакет.
– Боже мой, – сказала Патриция Хольман, – тут на целый полк!
– Об этом можно судить только потом, – заметил Альфонс. – Между прочим, имеется
кюммель, прямо со льда. Он достал две бутылки:
– Уже откупорены.
– Крепко, крепко, – сказала Патриция Хольман. Он дружелюбно подмигнул ей.
Тарахтя, подъехал к нам «Карл». Кестер и Юпп выпрыгнули из машины. Юпп выглядел,
точно юный Наполеон. Его уши сверкали, как церковные витражи. В руках он
держал невероятно безвкусный огромный серебряный кубок.
– Шестой, – сказал Кестер, смеясь. – Эти ребята никак не придумают что-нибудь
другое.
– Только эту молочную крынку? – деловито осведомился Альфонс. – А наличные?
– Да, – успокоил его Отто. – И наличные тоже.
– Тогда мы просто купаемся в деньгах, – сказал Грау.
– Наверно, получится приятный вечерок.
– У меня? – спросил Альфонс.
– Мы считаем это честью для себя, – ответил Ленц.
|
|