упрямством Ленц пытался вырваться. Он не выносил никаких выпадов против «Карла».
 – Вот видите, – сказал я Патриции Хольман, – и этого шального козла еще 
называют «последним романтиком»! Можете вы поверить, что он когда-то писал 
стихи? Это подействовало мгновенно. Я ударил по больному месту. – Задолго до 
войны, – извинился Готтфрид. – А кроме того, деточка, сходить с ума во время 
гонок – не позор. Не так ли, Пат? – Быть сумасшедшим вообще не позорно. 
Готтфрид взял под козырек: – Великие слова! Грохот моторов заглушил все. Воздух 
содрогался. Содрогались земля и небо. Стая машин пронеслась мимо.

– Предпоследний! – пробурчал Ленц. – Наш зверь все-таки запнулся на старте. – 
Нечего не значит, – сказал я. – Старт – слабое место «Карла». Он снимается 
медленно с места, но зато потом его не удержишь. В замирающий грохот моторов 
начали просачиваться звуки громкоговорителей. Мы не верили своим ушам: Бургер, 
один из самых опасных конкурентов, застрял на старте. Опять послышался гул 
машин. Они трепетали вдали, как саранча над полем. Быстро увеличиваясь, они 
пронеслись вдоль трибун и легли в большой поворот. Оставалось шесть машин, и 
«Карл» все еще шел предпоследним. Мы были наготове. То слабее, то сильнее 
слышался из-за поворота рев двигателей и раскатистое эхо. Потом вся стая 
вырвалась на прямую. Вплотную за первой машиной шли вторая и третья. За ними 
следовал Костер: на повороте он продвинулся вперед и шел теперь четвертым. 
Солнце выглянуло из-за облаков. Широкие полосы света и тени легли на дорогу, 
расцветив ее, как тигровую шкуру. Тени от облаков проплывали над толпой. 
Ураганный рев моторов бил по нашим напряженным нервам, словно дикая бравурная 
музыка. Ленц переминался с ноги на ногу, я жевал сигарету, превратив ее в 
кашицу, а Патриция тревожно, как жеребенок на заре, втягивала в себя воздух. 
Только Валентин и Грау сидели спокойно и нежились на солнце. И снова грохочущее 
сердцебиение машин, мчащихся вдоль трибун. Мы не спускали глаз с Кестера. Отто 
мотнул головой, – он не хотел менять баллонов. Когда после поворота машины 
опять пронеслись мимо нас, Кестер шел уже впритирку за третьей. В таком порядке 
они бежали по бесконечной прямой. – Черт возьми! – Ленц глотнул из бутылки. – 
Это он освоил, – сказал я Патриции. – Нагонять на поворотах – его специальность.
 – Пат, хотите глоточек? – спросил Ленц, протягивая ей бутылку. Я с досадой 
посмотрел на него. Он выдержал мой взгляд, не моргнув глазом. – Лучше из 
стакана, – сказала она. – Я еще не научилась пить из бутылки. – Нехорошо! – 
Готтфрид достал стакан. – Сразу видны недостатки современного воспитания. На 
последующих кругах машины растянулись. Вел Браумюллер. Первая четверка 
вырвалась постепенно на триста метров вперед. Кестер исчез за трибунами, идя 
нос в нос с третьим гонщиком. Потом машины показались опять. Мы вскочили. Куда 
девалась третья? Отто несся один за двумя первыми. Наконец, подъехала третья 
машина. Задние баллоны были в клочьях. Ленц злорадно усмехнулся; машина 
остановилась у соседнего бокса. Огромный механик ругался. Через минуту машина 
снова была в порядке. Еще несколько кругов, но положение не изменилось. Ленц 
отложил секундомер в сторону и начал вычислять.

– У «Карла» еще есть резервы, – объявил он. – Боюсь, что у других тоже, – 
сказал я. – Маловер! – Он посмотрел на меня уничтожающим взглядом. На 
предпоследнем круге Кестер опять качнул головой. Он шел на риск и хотел 
закончить гонку, не меняя баллонов. Еще не было настоящей жары, и баллоны могли 
бы, пожалуй, выдержать. Напряженное ожидание прозрачной стеклянной химерой 
повисло над просторной площадью и трибунами, – начался финальный этап гонок. – 
Всем держаться за дерево, – сказал я, сжимая ручку молотка. Лепц положил руку 
на мою голову. Я оттолкнул его. Он улыбнулся и ухватился за барьер.

Грохот нарастал до рева, рев до рычания, рычание до грома, до высокого, 
свистящего пения моторов, работав ших на максимальных оборотах. Браумюллер 
влетел в поворот. За ним неслась вторая машина. Ее задние колеса скрежетали и 
шипели. Она шла ниже первой. Гонщик, видимо, хотел попытаться пройти по нижнему 
кругу.

– Врешь! – крикнул Ленц. В эту секунду появился Кестер. Его машина на полной 
скорости взлетела до верхнего края. Мы замерли. Казалось, что «Карл» вылетит за 
поворот, но мотор взревел, и автомобиль продолжал мчаться по кривой.

– Он вошел в поворот на полном газу! – воскликнул я.

Ленц кивнул:

– Сумасшедший.

Мы свесились над барьером, дрожа от лихорадочного напряжения. Удастся ли ему? Я 
поднял Патрицию и поставил ее на ящик с инструментами:

– Так вам будет лучше видно! Обопритесь на мои плечи. Смотрите внимательно, он 
и этого обставит на повороте.

– Уже обставил! – закричала она. – Он уже впереди!

– Он приближается к Браумюллеру! Господи, отец небесный, святой Мопсей! – орал 
Ленц. – Он действительно обошел второго, а теперь подходит к Браумюллеру.