– Взгляни-ка, Готтфрид, – прошептал я. – Неужели это невеста?

– Несомненно, – сразу откликнулся Ленц. – Достаточно взглянуть на его лицо. Он 
никого еще не видел, и уже недоверчив. В атаку, марш! Я остаюсь в резерве. 
Приду на выручку, если сам не справишься. Помни о моих приемах. – Ладно.

Я вышел во двор.

Человек встретил меня взглядом умных черных глаз. Я представился:

– Локамп.

– Блюменталь.

Представиться – это был первый прием Готтфрида. Он утверждал, что тем самым 
сразу же создается более интимная атмосфера. Его второй прием заключался в 
чрезвычайной сдержанности в начале разговора, – сперва выслушать покупателя, с 
тем чтобы включиться там, где всего удобнее.

– Вы пришли по поводу кадилляка, господин Блюменталь? – спросил я.

Блюменталь кивнул.

– Вот он! – сказал я, указывая на машину.

– Вижу, – ответил Блюменталь.

Я быстро оглядел его. «Держись, – подумал я, – это коварная бестия».

Мы прошли через двор. Я открыл дверцу и запустил мотор. Потом я помолчал, 
предоставляя Блюменталю время для осмотра. Он уж, конечно, найдет что-нибудь, 
чтобы покритиковать, тут-то я и включусь.

Но Блюменталь ничего не осматривал. Он и не критиковал. Он тоже молчал и стоял, 
как идол. Мне больше ничего не оставалось делать, и я пустился наугад.

Начал я с того, что медленно и обстоятельно стал описывать кадилляк, как мать 
своего ребенка, и пытался при этом выяснить, разбирается ли мой слушатель в 
машинах. Если он знаток, то нужно подробнее распространяться о моторе и шасси, 
если ничего не смыслит, – упирать на удобства и финтифлюшки.

Но он все еще ничем не обнаруживал себя. Он только слушал. А я продолжал 
говорить и уже сам казался себе чем-то вроде воздушного шара.

– Вам нужна машина, собственно, какого назначения? Для города или для дальних 
поездок? – спросил я наконец, чтоб хоть в этом найти точку опоры.

– Как придется, – заявил Блюменталь.

– Ах, вот как! Вы сами будете водить, или у вас шофер?

– По обстоятельствам.

«По обстоятельствам»! Этот субъект отвечал, как попугай. Он, видно, принадлежал 
к братству монахов-молчальников.

Чтобы как-то его оживить, я попытался побудить его самого испробовать 
что-нибудь. Обычно это делает покупателей более общительными.

Я опасался, что он попросту заснет у меня на глазах.

– Верх открывается и поднимается исключительно легко для такой большой машины,
 – сказал я. – Вот попробуйте сами поднять. Вы управитесь одной рукой.

Но Блюменталь нашел, что в этом нет необходимости. Он видит и так. Я с треском 
захлопывал дверцы, тряс ручки:

– Вот видите, ничего не разболтано. Все закреплено надежно. Испытайте сами…

Блюменталь ничего не проверял. Для него все было само собой разумеющимся. 
Чертовски твердый орешек.

Я показал ему боковые стекла:

– Поднимаются и опускаются с поразительной легкостью. Можно закрепить на любом 
уровне. Он даже не пошевелился.

– К тому же, небьющееся стекло, – добавил я, уже начиная отчаиваться. – Это 
неоценимое преимущество! Вот у нас в мастерской сейчас ремонтируется форд…