к чертям, – что случилось, то случилось. Изменить уже все равно ничего нельзя. 
Пожалуй, так даже лучше.

Я вернулся в бар и теперь уже напился по-настоящему.




IV


Потеплело, и несколько дней подряд шел дождь. Потом прояснилось, солнце начало 
припекать. В пятницу утром, придя в мастерскую, я увидел во дворе Матильду 
Штосс. Она стояла, зажав метлу под мышкой, с лицом растроганного гиппопотама.

– Ну поглядите, господин Локамп, какое великолепие. И ведь каждый раз это снова 
чистое чудо!

Я остановился изумленный. Старая слива рядом с заправочной колонкой за ночь 
расцвела.

Всю зиму она стояла кривой и голой. Мы вешали на нее старые покрышки, 
напяливали на ветки банки из-под смазочного масла, чтобы просушить их. На ней 
удобно размещалось все, начиная от обтирочных тряпок до моторных капотов; 
несколько дней тому назад на ней развевались после стирки наши синие рабочие 
штаны. Еще вчера ничего нельзя было заметить, и вот внезапно, за одну ночь, 
такое волшебное превращение: она стала мерцающим розово-белым облаком, облаком 
светлых цветов, как будто стая бабочек, заблудившись, прилетела в наш грязный 
двор…

– И какой запах! – сказала Матильда, мечтательно закатывая глаза. – Чудесный! 
Ну точь-в-точь как ваш ром.

Я не чувствовал никакого запаха. Но я сразу понял, в чем дело.

– Нет, пожалуй, это больше похоже на запах того коньяка, что для посетителей, – 
заявил я. Она энергично возразила: – Господин Локамп, вы, наверное, простыли. 
Или, может, у вас полипы в носу? Теперь почти у каждого человека полипы. Нет, у 
старухи Штосс нюх, как у легавой собаки. Вы можете ей поверить. Это ром, 
выдержанный ром.

– Ладно уж, Матильда…

Я налил ей рюмку рома и пошел к заправочной колонке. Юпп уже сидел там. Перед 
ним в заржавленной консервной банке торчали цветущие ветки.

– Что это значит? – спросил я удивленно.

– Это для дам, – заявил Юпп. – Когда они заправляются, то получают бесплатно 
веточку. Я уже сегодня продал на девяносто литров больше. Это золотое дерево, 
господин Локамп. Если бы у нас его не было, мы должны были бы специально 
посадить его.

– Однако ты деловой мальчик.

Он ухмыльнулся. Солнце просвечивало сквозь его уши, так что они походили на 
рубиновые витражи церковных окон.

– Меня уже дважды фотографировали, – сообщил он, – на фоне дерева.

– Гляди, ты еще станешь кинозвездой, – сказал я в пошел к смотровой канаве; 
оттуда, из-под форда, выбирался Ленц.

– Робби, – сказал он. – Знаешь, что мне пришло в голову? Нам нужно хоть разок 
побеспокоиться о той девушке, что была с Биндингом.

Я взглянул на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Именно то, что говорю. Ну чего ты уставился на меня?

– Я не уставился.

– Не только уставился, но даже вытаращился. А как, собственно, звали эту 
девушку? Пат… А как дальше?

– Не знаю, – ответил я.

Он поднялся и выпрямился: