Во вторник утром мы сидели во дворе нашей мастерской и завтракали. Кадилляк был 
готов. Ленц держал в руках листок бумаги и торжествующе поглядывал на нас. Он 
числился заведующим отделом рекламы и только что прочел Кестеру и мне текст 
составленного им объявления о продаже машины. Оно начиналось словами: «Отпуск 
на юге в роскошном лимузине», – и в общем представляло собой нечто среднее 
между лирическим стихотворением и гимном.

Мы с Кестером некоторое время помолчали. Нужно было хоть немного прийти в себя 
после этого водопада цветистой фантазии.

Ленц полагал, что мы сражены.

– Ну, что скажете? В этой штуке есть и поэзия и хватка, не правда ли? – гордо 
спросил он. – В наш деловой век нужно уметь быть романтиком, в этом весь фокус. 
Контрасты привлекают.

– Но не тогда, когда речь идет о деньгах, – возразил я.

– Автомобили покупают не для того, чтобы вкладывать деньги, мой мальчик, – 
пренебрежительно объяснял Готтфрид. – Их покупают, чтобы тратить деньги, и с 
этою уже начинается романтика, во всяком случае для делового человека. А у 
большинства людей она на этом и кончается. Как ты полагаешь, Отто?

– Знаешь ли… – начал Кестер осторожно.

– Да что тут много разговаривать! – прервал его я. – С такой рекламой можно 
продавать путевки на курорт или крем для дам, но не автомобили.

Ленц приготовился возражать.

– Погоди минутку, – продолжал я. – Нас ты, конечно, считаешь придирами, 
Готтфрид. Поэтому я предлагаю – спросим Юппа. Он – это голос народа.

Юпп, наш единственный служащий, пятнадцатилетний паренек, числился чем-то вроде 
ученика. Он обслуживал заправочную колонку, приносил нам завтрак и убирал по 
вечерам. Он был маленького роста, весь усыпан веснушками и отличался самыми 
большими и оттопыренными ушами, которые я когда-либо видел. Кестер уверял, что 
если бы Юпп выпал из самолета, то не пострадал бы. С такими ушами он мог бы 
плавно спланировать и приземлиться. Мы позвали его. Ленц прочитал ему 
объявление.

– Заинтересовала бы тебя такая машина, Юпп? – спросил Кестер.

– Машина? – спросил Юпп.

Я засмеялся.

– Разумеется, машина, – проворчал Готтфрид. – А что ж, по-твоему, речь идет о 
лошади?

– А есть ли у нее прямая скорость? А как управляется кулачковый вал? Имеются ли 
гидравлические тормоза? – осведомился невозмутимый Юпп.

– Баран, ведь это же наш кадилляк! – рявкнул Ленц.

– Не может быть, – возразил Юпп, ухмыляясь во все лицо.

– Вот тебе, Готтфрид, – сказал Кестер, – вот она, современная романтика.

– Убирайся к своему насосу, Юпп. Проклятое дитя двадцатого века!

Раздраженный Ленц отправился в мастерскую с твердым намерением сохранить весь 
поэтический пыл своего объявления и подкрепить его лишь некоторыми техническими 
данными.

* * *


Через несколько минут в воротах неожиданно появился старший инспектор Барзиг. 
Мы встретили его с величайшим почтением. Он был инженером и экспертом 
страхового общества «Феникс», очень влиятельным человеком, через которого можно 
было получать заказы на ремонт. У нас с ним установились отличные отношения. 
Как инженер он был самим сатаной, и его ни в чем невозможно было провести, но 
как любитель бабочек он был мягче воска. У него была большая коллекция, и 
однажды мы подарили ему огромную ночную бабочку, залетевшую в мастерскую. 
Барзиг даже побледнел от восторга и был чрезвычайно торжествен, когда мы 
преподнесли ему эту тварь. Оказалось, что это «Мертвая голова», очень 
редкостный экземпляр, как раз недостававший ему для коллекции. Он никогда не 
забывал этого и доставал нам заказы на ремонт где только мог. А мы ловили для 
него каждую козявку, которая только попадалась нам.