губы дрожали.

– Это не рана…

Я резко повернулся к ней.

– Кровотечение, – сказала она.

Меня точно обухом по голове ударили:

– Кровотечение?

Я взял у нее из рук таз:

– Принесите лед, достаньте поскорее немного льда. Я смочил кончик полотенца и 
положил его Пат на грудь.

– У нас в доме нет льда, – сказала фройляйн Мюллер.

Я повернулся. Она отошла на шаг.

– Ради бога, достаньте лед, пошлите в ближайший трактир и немедленно позвоните 
врачу.

– Но ведь у нас нет телефона…

– Проклятье! Где ближайший телефон?

– У Массмана.

– Бегите туда. Быстро. Сейчас же позвоните ближайшему врачу. Как его зовут? Где 
он живет? Не успела она назвать фамилию, как я вытолкнул ее за дверь:

– Скорее, скорее бегите! Это далеко?

– В трех минутах отсюда, – ответила фройляйн Мюллер и торопливо засеменила.

– Принесите с собой лед! – крикнул я ей вдогонку.

Я принес свежей воды, снова смочил полотенце, но не решался прикоснуться к Пат. 
Я не знал, правильно ли она лежит, и был в отчаянии оттого, что не знал 
главного, не знал единственного, что должен был знать: подложить ли ей подушку 
под голову или оставить ее лежать плашмя.

Ее дыхание стало хриплым, потом она резко привстала, и кровь хлынула струей. 
Она дышала часто, в глазах было нечеловеческое страдание, она задыхалась и 
кашляла, истекая кровью; я поддерживал ее за плечи, то прижимая к себе, то 
отпуская, и ощущал содрогания всего ее измученного тела. Казалось, конца этому 
не будет. Потом, совершенно обессиленная, она откинулась на подушку.

Вошла фройляйн Мюллер. Она посмотрела на меня, как на привидение.

– Что же нам делать? – спросил я.

– Врач сейчас будет, – прошептала она. – Лед… на грудь, и, если сможет… пусть 
пососет кусочек…

– Как ее положить?.. Низко или высоко?… Да говорите же, черт возьми!

– Пусть лежит так… Он сейчас придет. Я стал класть ей на грудь лед, 
почувствовав облегчение от возможности что-то делать; я дробил лед для 
компрессов, менял их и непрерывно смотрел на прелестные, любимые, искривленные 
губы, эти единственные, эти окровавленные губы…

Зашуршали шины велосипеда. Я вскочил. Врач.

– Могу ли я помочь вам? – спросил я. Он отрицательно покачал головой и открыл 
свою сумку. Я стоял рядом с ним, судорожно вцепившись в спинку кровати. Он 
посмотрел на меня. Я отошел немного назад, не спуская с него глаз. Он 
рассматривал ребра Пат. Она застонала.

– Разве это так опасно? – спросил я.

– Кто лечил вашу жену?

– Как, то есть, лечил?.. – пробормотал я. – Какой врач? – нетерпеливо 
переспросил он.

– Не знаю… – ответил я. – Нет, я не знаю… я не думаю…