– Что именно?

Фердинанд подошел поближе. Булочник указал на драгоценности:

– Можно это снова убрать?

Он говорил о крупной золотой броши, которую просил подрисовать, сдавая заказ.

– Конечно, – сказал Фердинанд, – она мешает восприятию лица. Портрет только 
выиграет, если ее убрать.

– И я так думаю. – Булочник замялся на минуту. – Сколько это будет стоить?

Мы с Фердинандом переглянулись.

– Это ничего не стоит, – добродушно сказал Фердинанд. – Напротив, мне следовало 
бы вернуть вам часть денег: ведь на портрете будет меньше нарисовано.

Булочник удивленно поднял голову. На мгновение мне показалось, что он готов 
согласиться с этим. Но затем он решительно заявил:

– Нет, оставьте… ведь вы должны были ее нарисовать.

– И это опять-таки правда…

Мы пошли. На лестнице я смотрел на сгорбленную спину булочника, и мне стало его 
жалко; я был слегка растроган тем, что в нем заговорила совесть, когда 
Фердинанд разыграл его с брошью на портрете. Я понимал его настроение, и мне не 
очень хотелось наседать на него с кадилляком. Но потом я решил: его искренняя 
скорбь по умершей супруге объясняется только тем, что дома у него живет 
черноволосая дрянь. Эта мысль придала мне бодрости.

* * *


– Мы можем переговорить о нашем деле у меня, – сказал булочник, когда мы вышли 
на улицу.

Я кивнул. Меня это вполне устраивало. Булочнику, правда, казалось, что в своих 
четырех стенах он намного сильнее, я же рассчитывал на поддержку его любовницы.

Она поджидала нас у двери.

– Примите сердечные поздравления, – сказал я, не дав булочнику раскрыть рта.

– С чем? – спросила она быстро, окинув меня озорным взглядом.

– С вашим кадилляком, – невозмутимо ответил я.

– Сокровище ты мое! – Она подпрыгнула и повисла на шее у булочника.

– Но ведь мы еще… – Он пытался высвободиться из ее объятий и объяснить ей 
положение дел. Но она не отпускала его. Дрыгая ногами, она кружилась с ним, не 
давая ему говорить. Передо мной мелькала то ее хитрая, подмигивающая рожица, то 
его голова мучного червя. Он тщетно пытался протестовать.

Наконец ему удалось высвободиться.

– Ведь мы еще не договорились, – сказал он, отдуваясь.

– Договорились, – сказал я с большой сердечностью. – Договорились! Беру на себя 
выторговать у него последние пятьсот марок. Вы заплатите за кадилляк семь тысяч 
марок и ни пфеннига больше! Согласны?

– Конечно! – поспешно сказала брюнетка. – Ведь это действительно дешево, 
пупсик…

– Помолчи! – Булочник поднял руку.

– Ну, что еще случилось? – набросилась она на него. – Сначала ты говорил, что 
возьмешь машину, а теперь вдруг не хочешь!

– Он хочет, – вмешался я, – мы обо всем переговорили…

– Вот видишь, пупсик? Зачем отрицать?.. – Она обняла его. Он опять попытался 
высвободиться, но она решительно прижалась пышной грудью к его плечу. Он сделал 
недовольное лицо, но его сопротивление явно слабело. – Форд… – начал он.

– Будет, разумеется, принят в счет оплаты…