Вилли. Затем открывает футляр. Там поблескивает золотое кольцо с аметистом. Она 
надевает его на средний палец левой руки, с восхищением глядит на него и 
бросается Вилли на шею. А Вилли стоит такой гордый и ухмыляется. Он 
наслаждается сопрановым щебетанием и басовыми нотами в голосе Рене, которая от 
волнения то и дело их путает.

— Вилли! — взвизгивает она, и тут же басит: — Я так счастлива!

В купальном халате выходит из гардеробной Герда. Она услышала шум и пришла 
посмотреть, в чем дело.

— Собирайтесь, дети мои, — говорит Вилли, — уйдем отсюда.

Обе девушки исчезают.

— Неужели, обормот ты этакий, нельзя было отдать Рене кольцо потом, когда вы 
остались бы одни? — спрашиваю я. — Ну что мне теперь делать с Гердой?

Вилли разражается добродушным хохотом.

— Вот горе, об этом я и не подумал. Что нам действительно с ней делать? Пойдем 
вместе с нами обедать.

— Чтобы мы все четверо целый вечер таращили глаза на кольцо Рене? Исключается.

— Послушай, — отвечает Вилли. — Мой роман с Рене совсем другое, чем у тебя с 
Гердой. Мое чувство очень серьезно. Хочешь веришь, хочешь нет. Я с ума схожу по 
ней. Правда, схожу. Она же такая шикарная девочка!

Мы усаживаемся на старые камышовые стулья, стоящие у стены. Белые шпицы теперь 
упражняются в хождении на передних лапах.

— И представь, — продолжает Вилли, — меня сводит с ума именно ее голос. Ночью 
это прямо как наваждение. Словно обладаешь сразу двумя женщинами. Одна — нежное 
создание, другая — торговка рыбой. Когда она в темноте пустит в ход свой 
командирский бас, меня прямо мороз по коже подирает, чертовски странное 
ощущение. Я, конечно, не ухаживаю за мужчинами, но мне иногда чудится, будто я 
издеваюсь над генералом или этой сволочью унтер-офицером Флюмером, он ведь и 
тебя истязал, когда ты был рекрутом; иллюзия продолжается один миг, потом все 
опять в порядке. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Приблизительно.

— Так вот она поймала меня. Мне не хочется, чтобы она уезжала. Обставлю ей 
квартирку…

— Ты считаешь, что она бросит свою профессию?

— А на что она ей? Будет время от времени брать ангажемент. Тогда я поеду с ней.
 У меня ведь тоже профессия разъездная.

— Почему ты на ней не женишься? Ведь денег у тебя хватит!

— Женитьба — это совсем другое, — заявляет Вилли. — Как можно жениться на 
женщине, которая в любую минуту может по-генеральски заорать на тебя? Ведь 
каждый раз пугаешься, когда она неожиданно рявкнет, — уж это, видно, у нас, 
немцев, в крови. Нет, если я когда-нибудь женюсь, то на маленькой спокойной 
толстушке, первоклассной кулинарке. Рене, мой мальчик, — типичная содержанка.

Я с удовольствием смотрю на этого светского человека. В его улыбке — сознание 
своего превосходства. Учиться по книжке хорошим манерам ему не нужно. Я 
отказываюсь от иронии. Какая уж тут ирония, если человек имеет возможность 
дарить аметистовые кольца. Женщины-борцы лениво поднимаются и несколько раз 
схватываются друг с другом. Вилли с интересом наблюдает за ними.

— Основательные бабы, — шепчет он, словно кадровый обер-лейтенант перед войной.

— Что это за штучки? Смотреть вправо! Смирно! — рявкает за нашей спиной 
басовитый голос.

Вилли вздрагивает. Это Рене. Она стоит позади нас, поблескивая кольцом, и 
улыбается.

— Теперь ты понял, о чем я говорил? — обращается ко мне Вилли.

Я понимаю. Они уходят. Перед домом их ждет машина Вилли — красный кабриолет с 
сиденьями, обитыми красной кожей. Я рад, что Герда долго переодевается. По 
крайней мере, не увидит машины. Обдумываю, какую программу я мог бы предложить 
ей на сегодня. Единственное, чем я располагаю, кроме «Руководства», это талоны 
ресторана Кноблоха, но они, к сожалению, вечером недействительны. Все же я