VI



Над лесом стоит туманная багровая луна. Душно и безветренно. Стеклянный человек 
неслышно проходит мимо. Теперь он может выйти: солнце уже не превратит его 
голову в зажигательное стекло. Но из осторожности он все же надел глубокие 
калоши — вдруг будет гроза, а она для него опаснее, чем солнце. Изабелла сидит 
рядом со мной на скамье против флигеля для неизлечимых душевнобольных. На ней 
обтягивающее фигуру платье из черного полотна, на босых ногах золотые туфли с 
высоким каблуком.

— Рудольф, — говорит она, — ты опять меня покинул. А в прошлый раз обещал 
остаться здесь. Где ты был?

Рудольф? Слава тебе Господи, думаю я: если бы она сегодня вечером назвала меня 
Рольфом, я бы этого не вынес. Позади — какой-то растерзанный день, и у меня 
такое ощущение, словно кто-то стрелял в меня из дробовика солью.

— Я тебя не покинул, — отвечаю я. — Уходил — да, но не покинул.

— А где ты был?

— Там, где-то в городе.

Я чуть не сказал: в городе у сумасшедших, но вовремя удержался.

— Зачем?

— Ах, Изабелла, и сам не знаю. Ведь делаешь очень многое, сам не зная зачем…

— Я тебя искала сегодня ночью. Светила луна — не такая, как вон та — багровая, 
тревожная, которая лжет, нет, другая — прохладная, ясная, ее пить можно.

— Наверное, было бы лучше, если бы я находился здесь, — отвечаю я, откидываюсь 
на спинку скамьи и чувствую, как от Изабеллы на меня веет покоем. — А как же 
можно пить луну, Изабелла?

— С водой. Очень просто. У нее вкус опала. Сначала ее даже не очень ощущаешь, 
только потом чувствуешь, как она начинает в тебе поблескивать. Она светит 
прежде всего из глаз. Но света зажигать нельзя. При свете она меркнет.

Я беру ее руку и прикладываю к своему виску.

Рука у нее сухая и прохладная.

— А как ее пьют с водой? — спрашиваю я.

Изабелла отнимает у меня руку.

— Ночью нужно открыть окно и подставить под лунный свет стакан с водой — вот 
так. — Она вытягивает руку. — И луна попадает в него. Ее видно в нем, стакан 
становится светлым.

— Ты хочешь сказать — она отражается в стакане?

— Нет, не отражается. Она в нем. — Изабелла смотрит на меня. — Отражается? Что 
ты хочешь сказать?

— Отражение — это картина в зеркале. Можно отражаться во многих предметах, если 
у них гладкая поверхность. И в воде. Но это не значит, что мы в ней.

— Гладкая поверхность? — Изабелла вежливо и недоверчиво улыбается. — В самом 
деле? Удивительно!

— Ну конечно. Когда ты стоишь перед зеркалом, ты же видишь себя в нем.

Она снимает туфлю и смотрит на свою ногу. Ступня у нее узкая, длинная и не 
изуродована мозолями.

— Что ж, может быть, — отвечает она все еще с равнодушной вежливостью.

— Не может быть. Наверняка. Но то, что ты видишь, — это не ты. Это только 
отражение, не ты сама.

— Конечно, не я. Но где же я сама, когда я вижу свое отражение?