руку. Для суда цифры остаются цифрами, они не меняются, невзирая на то, что 
стоит за ними. Если бы Ральф потребовал возвращения аванса через суд, Эмилия 
получила бы свои деньги, может быть, не раньше, как год спустя, притом ту же 
сумму, к тому времени совершенно обесцененную. Теперь я понимаю Георга: мы 
выпутаемся из этой истории очень удачно. Самый аванс в тот день, когда мы его 
получили, уже стоил только часть своего номинала.

— Но что мы будем делать с мавзолеем? — спрашиваю я, после того как жених с 
невестой удалились. — Используем как личную часовню?

— Мы слегка изменим крышу. Курт Бах может посадить на нее скорбящего льва или 
марширующего солдата, в крайнем случае — даже ангела или плачущую Германию, два 
окна вынем и вставим вместо них мраморные плиты, на которых можно высечь имена, 
и таким образом мавзолей станет…

Он смолкает.

— …скромным памятником павшим воинам, — уточняю я.

— Курт Бах не умеет делать ни стоячих ангелов, ни солдат, ни фигуры Германии. 
Самое большее — их барельеф. Придется нам ограничиться нашими старыми львами. 
Но для них крыша слишком узка. Лучше орел.

— Зачем? Лев может свесить одну лапу на постамент. Тогда он поместится.

— А как насчет бронзового льва? Фабрика металлических изделий выпускает 
бронзовых животных любого размера.

— Пушка… — задумчиво бормочет Георг. — Разбитая пушка — это было бы нечто новое.


— Годится только для деревни, где все павшие были артиллеристами.

— Слушай, — обращается ко мне Георг. — Отдайся игре воображения. Сделай 
несколько рисунков, по возможности больших и в красках. Тогда посмотрим.

— А что, если бы нам ввести в композицию и обелиск? Мы одним выстрелом убили бы 
двух зайцев.

Георг смеется.

— Если это тебе удастся, я закажу для тебя в виде премии целый ящик 
Рейнгартсхаузена 1921 года. Не вино, а мечта.

— Лучше бы ты выдавал его по бутылке авансом. Тогда скорей придет и вдохновение.


— Хорошо, начнем с одной. Пошли к Эдуарду.




x x x


Увидев нас, Эдуард, как обычно, мрачнеет.

— Радуйтесь, господин Кноблох, — говорит Георг и вытаскивает из кармана толстую 
пачку банкнотов. — Сегодня вас приветствуют наличные.

Лицо Эдуарда светлеет.

— В самом деле? Что ж, когда-нибудь они должны появиться. Желаете столик у 
окна?

В погребке опять сидит Герда.

— Ты тут что — постоянный гость? — кисло осведомляюсь я.

Она непринужденно смеется:

— Я тут по делу.

— По делу?

— Ну да, по делу, господин следователь, — повторяет Герда.

— Разрешите на этот раз пригласить вас пообедать с нами? — говорит Георг и 
толкает меня локтем, чтобы я не вел себя, как упрямый мул.