— Каков наш Отто? — обращаюсь я к Хунгерману. — Видимо, подействовал жестяной 
таз.

— Сущие пустяки! — орет Отто. Он выпил еще рюмку кюммеля и ущипнул в ляжку 
Железную Лошадь, которая как раз проходила мимо. Лошадь останавливается, точно 
сраженная молнией. Потом медленно повертывается и разглядывает Отто, словно 
перед ней редкое насекомое. Мы вытягиваем руки, чтобы предотвратить удар, 
который должен последовать. Для дамы в таких ботинках подобный щипок — 
непристойное оскорбление. Отто встает, пошатываясь, в его близоруких глазах 
отсутствующая улыбка, он обходит Лошадь и совершенно неожиданно дает ей звонкий 
шлепок по черному белью.

Воцаряется тишина. Все ждут, что сейчас произойдет убийство. А Отто беспечно 
усаживается на свое место, кладет голову на руки и мгновенно засыпает.

— Никогда не убивай спящего, — увещевает Хунгерман Железную Лошадь. — Это 
одиннадцатая заповедь Божья.

Железная Лошадь раскрывает свою пасть и беззвучно усмехается. Все ее золотые 
коронки сверкают. Потом она проводит рукой по жидким мягким волосам Отто.

— Ах, люди, люди! — говорит Лошадь. — Такой молодой — и такой дуралей!

Мы отбываем. Хунгермана и Бамбуса Эдуард отвозит в город на своем «опеле». 
Шумят тополя. Доги лают. Железная Лошадь стоит у окна первого этажа и машет нам 
своей казацкой шапкой. Над борделем стоит бледная луна. Маттиас Грунд, автор 
книги о смерти, вдруг вылезает впереди нас из канавы, на дне которой течет 
ручей. Он вообразил, что перейдет через нее, как Христос прошел по водам 
Генисаретского озера. Но это оказалось ошибкой. Вилли шагает рядом со мной.

— Что за жизнь! — восклицает Вилли мечтательно. — И подумать только, что 
фактически зарабатываешь деньги пока спишь! Завтра окажется, что доллар опять 
поднялся, а за ним, как бойкие обезьяны, полезут следом и акции!

— Не отравляй нам вечер. Где твоя машина? Она тоже родит детей, как твои акции?

— Ее взяла Рене. Она хвастает ею. В перерыве между двумя программами возит 
кататься своих коллег из «Красной мельницы». Они лопаются от зависти.

— Вы поженитесь?

— Мы обручены, — заявляет Вилли. — Если ты знаешь, что это такое.

— Могу себе представить.

— Чудно! — продолжает Вилли. — Она теперь мне очень часто напоминает нашего 
обер-лейтенанта Гелле, этого проклятого живодера, он зверски мучил нас, пока мы 
не были допущены к героической смерти. И вот теперь, в темноте, я вспоминаю об 
этом. И для меня — жуткое наслаждение схватить его мысленно за шиворот и 
опозорить. Вот уж никогда не думал, что такая мысль доставит мне удовольствие, 
можешь поверить!

— Верю.

Мы идем между темными цветущими садами. Доносится запах неведомых цветов.

— «Как сладко дремлет на холмах весною лунный свет…» — декламирует кто-то и 
поднимается с земли, словно призрак.

Это Хунгерман. Он вымок, так же как и Маттиас Грунд.

— Что случилось? — спрашиваю я. — У нас дождя не было.

— Эдуард высадил нас. Нашел, что мы поем слишком громко. Ну, как же, почтенный 
хозяин гостиницы! Когда я хотел слегка освежить голову Отто, мы оба упали в 
ручей.

— Вы тоже? А где же Отто? Он ищет Маттиаса Грунда?

— Он ловит рыбу.

— Что?

— Черт! — возмущается Хунгерман. — Надеюсь, он не свалился в воду? Он же не 
умеет плавать.

— Чепуха. Глубина ручья не больше метра.

— Отто способен и в луже захлебнуться. Он слишком любит свое отечество.