действиях является для Карла тяжким оскорблением.

— Это же свинство! — рычит он. — Я считал, что присутствуют только истинные 
кавалеры.

— Я истинный кавалер, — лопочет толстяк. — Поэтому и делаю эти предложения.

— Вы свинья!

— Это тоже. Иначе какой же я кавалер? А вы бы гордиться должны… такая дама… 
Неужели вы настолько бессердечны! Что же мне делать, коли во мне моя природа на 
дыбы становится? Почему вы обиделись? Она же не ваша законная жена.

Я вижу, как Бриль вздрагивает, словно в него выстрелили. С фрау Бекман он 
состоит в незаконном сожительстве, она просто ведет у него хозяйство. Что ему 
мешает на ней жениться — этого не знает никто, вероятно, только его упрямый 
характер, который заставляет его зимой пробивать прорубь, чтобы поплавать в 
ледяной воде. И все же это его слабое место.

— Да я бы… — запинаясь, лопочет толстяк, — такой бриллиант на руках носил, 
одевал бы в бархат и шелк, в красный шелк… — Он чуть не рыдает и рукой рисует в 
воздухе роскошные формы. Бутылка, стоящая перед ним, пуста. Вот трагический 
случай любви с первого взгляда. Я отворачиваюсь и продолжаю играть. Представить 
себе картину, как толстяк носит фрау Бекман на руках, я не в силах.

— Вон! — вдруг заявляет Карл Бриль. — Хватит! Терпеть не могу выгонять гостей, 
но…

Из глубины мастерской доносится отчаянный вопль. Мы все вскакиваем. Там 
судорожно приплясывает какой-то коротышка. Карл бросается к нему, хватает 
ножницы и останавливает станок. Коротышке делается дурно.

— Ах, черт! Ну кто знал, что он так налижется и захочет поиграть с машиной! — 
негодует Карл. Мы осматриваем руку коротышки.

Из раны висит несколько ниток. Машина прихватила мякоть его руки между большим 
и указательным пальцами — и это еще счастье. Карл льет на рану водку, и 
коротышка приходит в себя.

— Ампутировали? — спрашивает он с ужасом, увидев свою руку в лапах Карла.

— Глупости, цела твоя рука.

Коротышка облегченно вздыхает, когда Карл трясет перед ним его же рукой.

— Заражение крови? А? — спрашивает пострадавший.

— Нет, а вот от твоей крови машина заржавеет. Мы вымоем твою клешню алкоголем, 
смажем йодом и наложим повязку.

— Йодом? А это не больно?

— Жжет одну секунду. Как будто ты рукой глотнул очень крепкой водки.

Коротышка вырывает руку.

— Водку я лучше сам выпью. — Он вытаскивает из кармана не слишком чистый 
носовой платок, обматывает им свою лапу и тянется к бутылке. Карл усмехается. 
Потом с тревогой смотрит по сторонам.

— А где же толстяк?

Гости не знают.

— Может, был, да весь вышел? — замечает один из присутствующих и начинает икать 
от смеха над собственной остротой.

Дверь распахивается. Появляется толстяк; наклонившись вперед, чтобы сохранить 
равновесие, входит он, спотыкаясь, а за ним следует в красном кимоно фрау 
Бекман. Она скрутила ему руки за спиной и вталкивает в мастерскую. Энергичным 
рывком она отбрасывает его от себя. Толстяк валится лицом вперед в отделение 
дамской обуви. Фрау Бекман словно стряхивает пыль со своих рук и удаляется. 
Карл Бриль делает гигантский прыжок. Ставит на ноги толстяка.

— Мои руки! — верещит отвергнутый поклонник. — Она мне вывернула руки! А живот! 
Ой, живот! Ну и удар!

Объяснения излишни. Фрау Бекман — достойная партнерша Карла Бриля, этого 
поклонника зимнего купанья и первоклассного гимнаста; она уже дважды ломала ему 
руку, не говоря о том, что она могла натворить с помощью вазы или кочерги. Не