— Ну как, вот тут хорошо будет?

Карл Бриль пробует гвоздь. Он торчит наружу всего на шесть-семь сантиметров.

— Слишком крепко. Его и рукой не выдерешь.

— Либо так, либо отменим, — заявляет толстяк.

Карл еще раз берется за гвоздь. Толстяк кладет молоток на прилавок, он не 
замечает, что каждый раз, когда Карл проверяет, крепко ли сидит гвоздь, он его 
слегка расшатывает.

— Я не могу держать пари на равных основаниях, а только один к двум, да и тогда,
 наверное, проиграю.

Они сговариваются на шести против четырех. На прилавке вырастает целая гора 
денег. Карл еще дважды дергает гвоздь, чтобы показать, насколько безнадежно 
выиграть такое пари. Я начинаю играть «Шествие гладиаторов», и вскоре фрау 
Бекман появляется в мастерской, шурша свободным ярко-красным китайским кимоно; 
кимоно заткано пионами, а на спине изображен феникс.

Фрау Бекман — импозантная особа, у нее голова бульдога, но хорошенького 
бульдога, густые курчавые темные волосы и блестящие, как вишни, черные глаза, 
все остальное — как у бульдога, особенно подбородок. Тело у нее мощное и словно 
железное. Каменно-твердые груди выступают, точно бастион, потом следует талия, 
довольно стройная для таких телес, и, наконец, знаменитый зад, играющий в 
данном случае решающую роль. Он огромен и в то же время подобен камню. Даже 
кузнец не смог бы ущипнуть его, когда фрау Бекман напрягает тело, скорее он 
сломает себе палец. Карл Бриль и на этом уже выигрывал пари, правда только в 
тесном кругу друзей. Так как сегодня вечером присутствует и толстяк, 
предполагается провести только опыт с выдергиванием гвоздя из стены.

Во всем, что происходит, царит строго спортивный и чисто рыцарский дух; правда, 
фрау Бекман здоровается, но она в высшей степени сдержанна и даже как бы 
отсутствует. Она рассматривает свое выступление лишь как нечто 
спортивно-деловое. Спокойно становится она спиной к стене за невысокой ширмой, 
делает несколько профессиональных движений, потом застывает на месте, выставив 
подбородок, готовая начать, очень серьезная, как и полагается перед серьезным 
спортивным достижением.

Прервав марш, я на басовых нотах исполняю две трели — они должны звучать как 
барабанная дробь в цирке Буша во время смертельного прыжка. Фрау Бекман 
напрягает мышцы и расслабляет их. Ее тело напрягается еще дважды. Карл Бриль 
начинает нервничать. Фрау Бекман опять застывает на месте, глядя в потолок, 
стиснув зубы. Потом что-то звякает, и она отходит от стены. Гвоздь лежит на 
полу.

Я исполняю «Молитву девы», одну из ее любимых пьес. Она благодарит, грациозно 
кивнув массивной головой, певучим голосом желает всем спокойной ночи, теснее 
запахивает кимоно и исчезает.

Карл Бриль подсчитывает деньги. Протягивает мне мой выигрыш. Толстяк 
осматривает гвоздь и стену.

— Невероятно, — бормочет он.

Я играю «Сияние Альп» и «Везерскую песню» — это тоже две любимые пьесы фрау 
Бекман. На верхнем этаже слышно мою игру. Карл гордо подмигивает мне. В конце 
концов, ведь он владелец этих мощных клещей. Пиво и водка льются рекой. Я пью 
вместе с остальными, потом продолжаю играть. Сегодня мне лучше не быть одному. 
Хочется кое о чем подумать, и вместе с тем я не хочу ни в коем случае об этом 
думать. У меня руки полны небывалой нежности. На меня точно веет чьей-то 
близостью, кто-то тянется ко мне, мастерская исчезает, я снова вижу дождь, 
туман, Изабеллу и ночной мрак. Она не больна, думаю я и все же знаю, что она 
больна. Но если Изабелла душевнобольная, то мы в десять раз большие психопаты, 
чем она.

Меня приводит в себя громкий спор. Оказывается, толстяк не в силах забыть 
мощные формы фрау Бекман. Воспламенившись после нескольких рюмок водки, он 
сделал Брилю тройное предложение: пять миллионов за чай с фрау Бекман, один 
миллион за короткий разговор с ней сейчас же, во время которого он, вероятно, 
пригласит ее на вполне приличный ужин без Карла Бриля, и два миллиона, если ему 
разрешат несколько раз крепко ущипнуть это анатомическое чудо здесь же, в 
мастерской, среди сотоварищей, в веселом обществе и, следовательно, соблюдая 
все приличия.

Но тут-то и сказался характер Карла. Если толстяк имеет в виду чисто спортивный 
интерес, заявил он, может быть, ему и разрешат ущипнуть фрау Бекман, но, во 
всяком случае, при дополнительном пари на какие-нибудь несчастные сто тысяч 
марок; если же это только желание похотливого козла, то одна мысль о таких