на несколько мгновений воцарилась тишина.
   Но Клаус Петерсен не стал ждать, пока дым рассеется, а  снова  погнал
канониров к пушкам. Зашипели мокрые тряпки, навернутые на банники, кото-
рыми пушкари прочищали горячие стволы орудий от пороховой гари -  и  тут
эти звуки заглушили радостные крики палубной команды. Боцман  кинулся  к
гельмпорту: на том месте, где у алжирца только что возвышалась  фок-мач-
та, из дикой неразберихи исковерканного такелажа, обломков стеньги и ре-
ев, из рваной парусины торчал лишь куцый обрубок.
   - Хо-хо, сынки! - вскричал боцман, готовый пуститься в пляс от радос-
ти. - За такую работу с меня причитается, будет вам в Кадисе добрая  вы-
пивка!
   Однако торжествовать победу было еще рано, и  боцман  вновь  принялся
торопить канониров; впрочем, они  и  без  того  чуть  ли  не  летали  на
крыльях. Карфангер же своим энергичным голосом отдал  команду  брасопить
реи и ставить все паруса, кроме лиселей, отвел "Мерсвин" на добрую  милю
к югу и, оказавшись вне пределов  досягаемости  пушек  пиратов,  положил
судно в Дрейф.
   Сквозь скрип реев со стороны алжирца доносились дикие крики  и  прок-
лятья пиратов, лихорадочно суетившихся вокруг бесформенной груды из  ос-
татков такелажа и пытавшихся поставить запасную фок-мачту.
   - Что вы задумали, капитан? - встревоженно спросил штурман.
   - Хочу раз и навсегда отвадить их от дурной привычки нападать на мир-
ные торговые суда, - промолвил в ответ Карфангер.
   Ян Янсен от изумления потерял дар речи. Сам он был не из робкого  де-
сятка и не раз сумел доказать это, однако замысел капитана показался ему
чересчур легкомысленным и безрассудным.
   - Прошу на меня не сердиться, капитан, но я хотел бы заметить, -  ос-
торожно начал Янсен, - что мы,  против  ожидания,  необыкновенно  удачно
выбрались из переделки. Замахиваться на большее - значит без нужды иску-
шать судьбу. Подумайте, ведь даже у самого искусного ткача нить  нет-нет
да и рвется, а то, что приносит прилив, с такой  же  легкостью  уносится
отливом.
   - Штурман, - в голосе Карфангера зазвучал металл, - на судне командую
я, ваша обязанность - выполнять приказы. - С этими словами он  обернулся
к команде, сгрудившейся на палубе.
   - Робким нечего надеяться на удачу! - воскликнул  он.  -  Конечно,  с
зайцами не охотятся на волков, поэтому я предлагаю вам: пусть тот,  кому
не по себе, спускается вниз. Но только в Кадисе ему  придется  сойти  на
берег и поискать себе другое судно. Тем, кто остается на палубе и у ору-
дий, я хочу объяснить мой замысел. Мы подойдем к алжирцу с носа, где нет
пушек, и всадим ему в ватерлинию залп сначала правого, а потом и  левого
борта. Я думаю, десяти зарядов будет достаточно, чтобы отправить в гости
к морским чертям их корабль.
   - Или наш, - пробурчал кто-то из недовольных себе под  нос,  но  так,
чтобы эти слова не достигли ушей даже унтер-офицеров, не  говоря  уже  о
капитане. В конце концов, это не одно и то же: защищаться,  спасая  свою
жизнь и свое добро, или атаковать, пусть даже и морских разбойников, ко-
торых сам Бог велел истреблять при любой возможности. Но на судне  слово
капитана - закон, не подчиниться которому нельзя, и "Мерсвин", взяв курс
вест, описал вокруг пиратского корабля, дрейфовавшего боком  к  ветру  в
южном направлении, широкий полукруг и стал приближаться к нему.  Карфан-
гер велел зарифить паруса, и его корабль малым ходом прошел  примерно  в
полукабельтове от носа алжирца, что увеличило точность стрельбы  из  пу-
шек. Хотя пираты и встретили приближающийся "Мерсвин" дикой  пальбой  из
более чем полусотни мушкетов и аркебуз, полуфунтовые ядра которых проды-
рявили в нескольких местах грот-марсель, это не помешало боцману  и  его
пушкарям разрядить пушки правого борта в носовую часть пиратского галио-
на. Окутанный клубами порохового дыма "Мерсвин" тотчас  повернул  против
ветра, так что алжирец теперь дрейфовал прямо на него. Дым рассеялся,  и
выяснилось, что ядра только двух восемнадцатифунтовых орудий из пяти по-
пали в ватерлинию; этого было мало. Но так как  "Мерсвин"  на  этот  раз
почти не двигался, залп пушек левого  борта  оказался  куда  более  при-
цельным: четыре ядра так  продырявили  корпус  пиратского  корабля,  что
внутрь его неудержимыми потоками хлынула вода.
   И снова гамбуржцы отошли от пиратского парусника, чтобы канониры мог-
ли, не подвергаясь опасности, перезарядить пушки. Карфангер не сомневал-
ся, что после третьего залпа с пиратами будет покончено.  "Мерсвин"  еще
раз проделал тот же маневр - и в носовой части  алжирца  стало  на  нес-
колько дыр больше. Пираты же вновь открыли бешеный огонь из  мушкетов  и
аркебуз, пули так и щелкали вокруг, впиваясь в рангоут и переборки;  ко-
манда "Мерсвина" поспешила укрыться за фальшбортом, некоторые ничком по-
падали на палубу.
   Когда пальба стихла, один из лежавших так и  не  поднялся:  мушкетная
пуля пробила тощую шею корабельного плотника навылет, и его сын,  Михель
Зиверс, упав на колени, тщетно пытался сорванным с головы платком  унять
кровь, хлеставшую из раны.
   И тихо стало на палубе "Мерсвина", после недавнего грохота боя тишина
казалась еще более пронзительной. Никто даже не смотрел  в  сторону  пи-
ратского корабля, стремительно погружавшегося  в  пучину  носом  вперед;
умолкли  победные  крики.  Кое-кто  украдкой  поглядывал  на   капитана,