по-прежнему стоявшего на полуюте. Долго стоял он там, сняв шляпу и опус-
тив голову, потом медленно сошел на палубу  и  приблизился  к  погибшему
плотнику, которого товарищи уже уложили на крышку  люка.  Чувствуя,  что
все взгляды направлены теперь на него,  Карфангер  стянул  с  плеч  свой
плащ, накрыл им покойника и, повернувшись, хотел уже отойти  в  сторону,
как вдруг дорогу ему преградил Михель Зиверс.
   - Постойте, шкипер! Мой отец погиб по вашей вине.
   Карфангер поднял взгляд на матроса, который был выше его чуть  ли  не
на голову.
   - Последние слова ты мог бы оставить при себе, Михель Зиверс. Но я не
держу на тебя зла: гибель твоего отца и для меня тяжелый удар.  Посмотри
на мой плащ - в нем две дыры от алжирских мушкетных пуль;  будь  стрелки
поудачливее, я лежал бы сейчас здесь рядом с  твоим  отцом.  Но  Господь
распорядился иначе... О сумме, которая причитается вашей семье за потерю
кормильца, поговорим в Кадисе, сейчас не до того. Обещаю тебе не  поску-
питься.
   Однако Михель Зиверс не унимался; тем не менее Карфангер не стал  да-
лее препираться с матросом, а приказал тотчас брасопить реи и идти к то-
му месту, где над пиратским кораблем только что сомкнулись воды  океана.
Там на волнах, среди обломков  рангоута  и  пустых  бочонков,  болталась
большая шлюпка пиратов, ежесекундно грозя опрокинуться:  десятки  барах-
тавшихся вокруг алжирцев пытались ухватиться за ее борта, а  сидевшие  в
шлюпке били их по рукам и головам веслами.
   - Не иначе вы собираетесь вылавливать этих разбойников из воды, хозя-
ин? - недоуменно спросил штурман.
   - Разумеется.
   - Чтобы их потом перевешать?
   - Ни один из них повешен не будет, - отрезал Карфангер. - Я  отправлю
их назад в Алжир, где обменяю на пленных гамбургских моряков - ведь  вы-
куп каждого из них обходится "кассе восьми реалов" в добрую сотню  тале-
ров. И пусть об этом задумается каждый, кто сомневается  в  правильности
моих действий и в необходимости в третий раз атаковать алжирцев.
   Солнце давно перевалило зенит, когда "Мерсвин" наконец лег на прежний
курс. В его трюме помимо двадцати трех пленных пиратов  сидел  и  Михель
Зиверс, закованный в цепи по приказу Карфангера. Сын погибшего плотника,
вопреки приказу капитана не трогать безоружных алжирцев,  набросился  на
них и топором своего отца зарубил шестерых. До Кадиса у него будет время
подумать, сказал капитан, станет ли он еще требовать каких-то денег  или
они теперь квиты.
   Остальным за этот рейс было обещано двойное жалованье.
 
 
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
   В то время как "Мерсвин", одевшись во все паруса,  бодро  шел  курсом
зюйд, его хозяин, погруженный в глубокие раздумья, расхаживал по палубе.
Нелепая губель корабельного плотника резко омрачила  радость  по  поводу
столь блестящей победы над пиратами. Да еще этот сумасбродный бунт Михе-
ля Зиверса. На море правит приказ капитана, только он один может  требо-
вать абсолютного повиновения. И все же между ним и матросами из палубной
команды наметилась отчужденность. Словно они никогда прежде не подверга-
ли свою жизнь риску и не попадали в передряги похуже этой... Что  ж  ему
теперь встать перед всеми, покаянно ударить себя  в  грудь  и  признать:
"Да, третья атака была ошибкой, и в гибели плотника  виновен  тоже  я!"?
Они еще не оставили за собой мыс Финистерре  -  северо-западную  оконеч-
ность Пиренейского полуострова, - еще простирались перед "Мерсвином" во-
ды коварного Бискайского залива, в котором в любое время и с любой  сто-
роны мог налететь шквал: и если в такой обстановке нельзя целиком  поло-
житься на команду, то опасность возрастает неизмеримо.
   Но неужели третья атака и впрямь была  излишней?  Конечно,  пиратский
корабль затонул бы и без того, но кто знает, сколько драгоценного време-
ни, которого они и так уже потеряли немало, ушло бы на ожидание? Или  же
надо было довольствоваться малым - срубленной фок-мачтой алжирца?  Ясное
дело, без нее берберийцам нечего было и помышлять о погоне  за  "Мерсви-
ном", но тогда в его трюме не сидели бы сейчас две дюжины пленных  пира-
тов. Капитан Берент Карфангер был  самым  молодым  из  членов  правления
гильдии капитанов Гамбурга, он не  имел  столько  судов,  сколько  Томас
Утенхольт и большинство других  судовладельцев,  поэтому  удачный  исход
сражения с алжирцами, да еще двадцать три пленных пирата намного повысят
его авторитет и влияние... Но не объяснять же все это команде!
   Над телом погибшего плотника тем временем  хлопотал  старый  парусный
мастер, зашивавший его в полотняный саван; в ноги покойника уже были по-
ложены два пушечных ядра, как этого требовал морской обычай. Тот же обы-
чай не позволял оставлять мертвеца на судне более суток, ибо это  прино-
сило несчастье. За  спиной  парусного  мастера  робко  жался  юнга  Хейн
Ольсен, следя за его сноровистыми руками. Мальчишка  трусил  не  столько
оттого, что видел перед собой покойника, а скорее по  той  причине,  что
про старика-мастера ходили слухи, будто он  может  предсказать  чью-либо
смерть или несчастье, которое должно непременно приключиться с кораблем,
и умеет разговаривать с мертвецами. Вот и сейчас он что-то бормотал себе