В то время как Симон Рике то и дело прикладывался к оловянной фляге с
вином стоявшей подле кресла,  Михель  Шредер  беспокойно  расхаживал  по
шканцам "Анн-Шарлотт", кидаясь то к правому борту, то к левому. У право-
го он до рези в глазах вглядывался в линию горизонта - не  покажется  ли
где чужой парус. Потом переводил взор на небо, опасаясь появления грозо-
вых облаков, предвестников шторма; у левого наводил подзорную  трубу  на
отвесный берег, внимательно разглядывая каждую бухточку, каждый  скалис-
тый островок.
   - С вашего разрешения, капитан, - раздался за его спиной голос  штур-
мана, - позволю себе заметить, что ваша осторожность чрезмерна.  Погода,
видать по всему, продержится еще долго.
   - О погоде я и не беспокоюсь, - отозвался Михель Шредер, -  хотя  все
равно не стоит держаться слишком близко к берегу. Как  раз  он-то  и  не
внушает мне особого доверия, штурман.
   - Но почему, капитан? Мы ведь с Испанией в мире.
   - Насчет испанцев и португальцев тревожиться нечего,  это  верно.  Вы
лучше поглядите на эти необитаемые островки да на изрезанный бухтами бе-
рег, где тоже не найдется ни одной  живой  души  до  самого  Виго.  Если
где-нибудь здесь прячутся в засаде алжирские рейсы, то никакой мир с Ис-
панией нас не спасет.
   - Вы опасаетесь, что...
   - Ничего я не опасаюсь! Прикажите-ка лучше на всякий  случай  открыть
орудийные порты и выкатить пушки. Мы так близко от  суши,  что  можем  с
этим и опоздать, ежели что случится.
   Штурман отправился выполнять распоряжение. Пушкари, досадливо  ворча,
нехотя потащились к орудиям. Куда как приятнее было бездельничать,  гре-
ясь на солнышке! Но едва только пушки выкатили и принайтовили, раздалась
новая команда: "Шлюпку на воду!"
   Спуск на воду большой шлюпки также относился к числу приготовлений  к
возможному бою: тем самым освобождалось место для канониров и  готланге-
ров на нижней палубе, а кроме того, шлюпка была все время  наготове,  на
случай, если команде придется покинуть судно.
   - Не иначе нашему капитану привиделся Летучий  Голландец,  -  съязвил
боцман. Парусный мастер  резонно  возразил,  что  этот  корабль-призрак,
предвестник несчастья, держится все больше в южных  широтах,  поблизости
от мыса Доброй Надежды. Уж если кто капитану и привиделся,  то  это  мог
быть лишь красноглазый и зеленоволосый корабельный домовой.
   - Так он же добрый дух, старик, - ввязался в диспут штурман.
   - Это верно, - согласился парусный мастер. -  Ежели  ночью  крепления
шпангоутов поскрипывают - значит все в порядке: это он  конопатит  щели,
чтоб нигде вода не просачивалась. А иногда он своим деревянным  молотком
указывает на то место, где обшивка прохудилась. Да-да, корабельный домо-
вой - дух добрый. Но если увидишь его сидящим верхом на рее - плохи  де-
ла, жди большой беды.
   - Ну и как, слыхал ты скрип прошлой ночью?
   - Ничего я не слыхал, штурман.
   - И видеть его тоже не видел?
   - Да как бы я сейчас перед тобой стоял, а? Нешто ты  не  знаешь,  что
все, кто его видел, в одночасье помирали? Ни один...
   Тираду парусного мастера прервал истошный крик марсового:
   - Паруса! Слева по борту два паруса!!
   Штурман побежал наверх, на полуют. Михель Шредер  уже  разглядывал  в
подзорную трубу два больших фрегата, которые только что вынырнули  из-за
очередного острова и теперь мчались наперерез каравану. Носы  двухпалуб-
ных, вытянутых в длину парусников украшали фигуры орлов, а не львов, как
у английских или голландских судов. Это могли быть французы; выкрашенные
светло-голубой краской борта кораблей подтверждали такое  предположение.
Каждый борт щетинился двадцатью  четырьмя  орудиями,  выглядывавшими  из
открытых портов. И, конечно же, на палубах у них были установлены  более
легкие аркебузы... Шредер ясно различал в подзорную трубу зияющие  жерла
пушек. Намерения у этих невесть откуда взявшихся незнакомцев  были  явно
не из лучших, к тому же ни на топах стеньг, ни  на  кормовых  флагштоках
флагов не было. Шредер решил, что это  французские  корсары,  которые  в
этих местах обычно охотились за испанскими и  португальскими  кораблями.
Хотя всехристианнейший "король-солнце" Людовик ХIV и не питал  дружеских
чувств к испанцам, все же в то время Франция и Испания не воевали  между
собой. Впрочем, вопросы войны и мира всегда  мало  интересовали  морских
разбойников с каперскими патентами, а французскому королю их неразборчи-
вость была только на руку. Во-первых,  они  наносили  урон  испанцам,  а
во-вторых, исправно отдавали королю десятую часть  награбленной  добычи.
Поэтому корсарские капитаны чаще всего вообще не интересовались, на  чей
корабль нападают.
   Гамбуржцы, в свою очередь, тоже могли не ломать головы  насчет  того,
чьи это корабли: французских ли корсаров, или алжирских пиратов. Разница
могла заключаться только в их последующей судьбе: если это французы,  то
они попадут на скамьи французских гребных галер, если алжирцы -  алжирс-
ких. Спорить можно было бы лишь о том, где придется хуже. Ну, а тем, ко-
му суждено пасть от пули, и вовсе безразлично, из какого мушкета она вы-
летит, тем более что алжирцы чаще всего обзаводились огнестрельным  ору-
жием у тех же французов.