под нос, словно беседовал с мертвым плотником,  восковое  лицо  которого
еще виднелось из складок савана. Юнга никак не решался заговорить с мас-
тером, но когда тот вдруг проткнул толстой иглой нос покойника,  не  вы-
держал и взвизгнул:
   - Ой, да вы же воткнули иглу ему прямо...
   - В нос, хотел ты, верно, сказать, Хейн? - не дал ему договорить ста-
рик. - Да, последний стежок должен проходить через нос, а не то покойник
может вернуться и натворить бед. Так уж принято у моряков, и ничего  тут
не поделаешь.
   - Но как же мертвецы могут возвращаться?
   - Как? Да очень просто. Вот послушай, что приключилось  лет  двадцать
тому назад на голландском фрегате "Оран". Был у них там старший  боцман,
рыжебородый такой детина и кривой на  один  глаз.  Команда  его  любила.
Только был у него один большой недостаток - пил  без  всякой  меры.  Эта
страсть его и сгубила: помер он на "Оране". Как водится,  зашили  его  в
саван и сбросили через планшир ногами вперед. А парусный мастер,  то  ли
по неведению, то ли по забывчивости, последний-то стежок через нос и  не
пропустил. Ну и вот, потом пришел, стало быть, на "Оран"  новый  старший
боцман и занял койку рыжебородого. Вроде все опять пошло своим  чередом.
АН нет! Как-то ночью - дело было в апреле, и "Оран" как раз шел домой  -
все подвахтенные проснулись от диких воплей.  Офицеры  повыскакивали  из
кают, матросы повыпрыгивали из коек и видят:  новый  боцман  мечется  по
кубрику, от ужаса глаза выпучил и орет благим матом:
   - Мертвец, мертвец в моей койке, одноглазый и с рыжей бородой!!
   Тут несколько человек кинулись посмотреть на койку боцмана - и впрямь
она оказалась мокрой, хоть выжимай. Мертвеца они, правда, уже не  нашли.
Вот такая история произошла тогда на "Оране".
   - А потом, после этого, мертвец опять приходил?
   - Нет, больше не приходил.
   Юнга молчал, но старик чувствовал, что он хочет, но не  решается  еще
что-то сказать.
   - Боишься, что смерть старого Зиверса навлечет на нас беду?
   Хейн Ольсен кивнул. Старый мастер погладил его по вихрастой голове  и
сказал:
   - Знавал я капитанов, которые  без  всяких  разговоров  приказали  бы
вздернуть Михеля Зиверса на фор-брам-рее. А теперь беги, разыщи  боцмана
и передай, что с плотником все готово.
   Спустя немного времени по всему кораблю разнесся зычный голос  Клауса
Петерсена:
   - Все наверх хоронить моряка!
   Карфангер приказал положить "Мерсвин" в дрейф. Вся  команда  выстрои-
лась полукругом у подветренного борта, четверо маатов принесли  покойни-
ка, лежавшего на неширокой доске, и опустили его на палубу у фальшборта.
   - Приведите его сына, - велел капитан, - и без оков.
   Два помощника боцмана привели Михеля Зиверса и подтолкнули его к  ос-
тальным. Карфангер выступил вперед и произнес надгробное слово, в  кото-
ром прежде всего упомянул заслуги покойного, много  лет  служившего  ему
верой и правдой.
   - Памятуя о честности и порядочности отца, - продолжал он, - я не хо-
чу чрезмерно строго наказывать его сына, ибо сказано в Писании:  "И  ос-
тавь нам грехи наши, яко же и мы оставляем Тебя должникам нашим".  Пусть
об этом задумается каждый, кто собирается сеять вражду. Не давайте гневу
овладеть собой, ибо ярость - плохой советчик.
   Затем все обнажили головы и наскоро пробормотали "Отче наш".  Карфан-
гер подошел к покойному и промолвил:
   - А теперь предаем тебя морю.
   Четверо маатов подняли доску, положили ее на планшир, наклонили  -  и
тело корабельного плотника с глухим всплеском скрылось в океанской пучи-
не.
   Карфангер, штурман и боцман вновь поднялись на полуют,  и  не  успели
матросы переброситься парой слов, как вновь раздались энергичные команды
капитана. Десятки мозолистых ладоней ухватили брасы и шкоты, и  атланти-
ческий бриз вновь раздул паруса "Мерсвина". Вместе со  всеми  работал  и
Михель Зиверс.
   Старый "Мерсвин" степенно шел курсом зюйд-вест.  Справа  по  борту  в
пурпурно-лиловую, окаймленную золотом перину вечерних  облаков  садилось
солнце; казалось, что на борту царят те же мир и согласие, что и двенад-
цать часов назад. Однако дело обстояло далеко не так. На полубаке кучка-
ми толпились матросы, обсуждая происшедшее, а Михель Зиверс переходил от
одних к другим и уверял всех подряд, что в Кадисе он еще рассчитается  с
Карфангером.
   Вопреки опасениям, Бискайский залив встретил  их  мирно.  Правда,  на
следующее утро ветер заметно посвежел и начал срывать с  крутых  гребней
волн клочья седой пены, но это мало заботило команду,  так  как  корабль
шел в фордевинд, и работы у матросов  было  мало.  Некоторые  неудобства
создавала лишь вечная сырость в жилых помещениях  да  промокшая  одежда.
Всем не терпелось наконец  погреться  под  ласковыми  лучами  испанского
солнца, и оттого казалось,  что  корабль  слишком  медленно  тащится  на
юго-запад, хотя его реи жалобно скрипели, а стеньги  прямо-таки  трещали
под напором ветра.