своего  характера.   -   Пожалуйста,   не
притворяйтесь, что вы не знаете, из-за кого и из-за чего я вас ненавижу!..
Только этого недоставало... Разве пойдут доставать букеты из пасти пантеры
для особ, к которым равнодушны? Да это еще бы ничего!  -  прибавила  Роза,
воодушевляясь, причем ее хорошенькое личико, до сих пор  имевшее  сердитое
выражение, подернулось печалью, вполне искренней, но и довольно  комичной.
- История с букетом - пустяки! Когда я увидала, что волшебный  принц,  как
козленок, прыгнул на сцену я подумала:  "Ба!  У  этих  индусов  вежливость
особенная; у нас кавалер поднимает букет и возвращает его даме, а в Индии,
видно, не  так:  мужчина  букет  поднимает,  но  не  отдает  уронившей,  а
закалывает перед ее глазами дикого  зверя.  Вероятно,  это  считается  там
хорошим тоном"... Но уж так  обращаться  с  женщиной,  как  обращались  со
мной... это нигде хорошим тоном не назовут... и  я  уверена,  что  этим  я
обязана вам...
   Эти наивные жалобы Пышной Розы, горькие и смешные в одно и то же время,
мало соответствовали рассказам о безумной любви принца к ней, но  Адриенна
и не подумала указать на противоречия, а только кротко сказала:
   - Я уверена, - вы ошибаетесь,  думая,  что  я  имею  хоть  какое-нибудь
отношение к вашим неприятностям; во всяком случае, я очень сожалею, если с
вами дурно обращались.
   - Если  вы  думаете,  что  меня  били...  то  вы  очень  ошибаетесь!  -
воскликнула гризетка. - Этого бы еще недоставало!  Нет,  это  не  то...  и
все-таки я уверена, что если бы не вы, мой принц полюбил бы  меня...  хоть
немножко... право же, я этого стою! Да ведь всякая есть и любовь...  я  не
требовательна! Между тем ни-ни... ни вот столечко!
   И Роза прикусила кончик ногтя.
   - Да...  Когда  Нини  Мельница  явился  сюда  за  мной  с  кружевами  и
драгоценностями,  он  не  соврал,   что   я   не   подвергаюсь   ничему...
бесчестному...
   - Нини Мельница? - спросила заинтересованная Адриенна.  -  Что  это  за
Нини Мельница, мадемуазель?
   - Духовный писатель... - проворчала  Роза.  -  Верный  служитель  шайки
старых святош, у которых  он  загребает  деньги  под  предлогом  написания
нравственных статей! Нечего сказать, хороша нравственность!
   При словах _духовный писатель_ шайки святош  Адриенна  догадалась,  что
напала на след новой интриги Родена или отца д'Эгриньи,  жертвами  которой
должны были стать она и Джальма. Желая добиться истины, она спросила:
   - Но под каким же предлогом этот господин увез вас отсюда?
   - Он пришел сюда и объявил, что мне нечего бояться за свою  добродетель
и что я должна только стараться быть хорошенькой. Я и  подумала:  "Филемон
на родине, я скучаю, а это, кажется, будет довольно забавно, тем более что
я ничем не рискую". Ох! Не знала я, чем рисковала! - прибавила Пышная Роза
со вздохом.  -  Мы  садимся  в  очаровательную  карету,  едем  на  площадь
Пале-Рояль, там меня встречает какой-то желтолицый плут и  ведет  прямо  к
принцу, у которого меня и поселили. Когда я его увидала, он показался  мне
таким красавцем, таким красавцем, что я была совсем ослеплена и  подумала,
что молодцом буду, если устою и останусь умницей... Не знала я, что  верно
угадаю... я и осталась умницей... Увы! Более чем умницей!..
   - Как, мадемуазель, вы раскаиваетесь, что сохранили добродетель?
   - Да нет... я сожалею, что Мне не пришлось ни в чем отказывать... А как
тут станешь отказывать, когда вас ни о чем и не просят...  ни-ни...  ни  о
чем. Когда вас так презирают, что не хотят  вам  даже  сказать  ни  одного
малюсенького ласкового словечка!
   - Но, мадемуазель, разрешите вам заметить, что  равнодушие,  какое  вам
оказывали, не помешало вам прожить там довольно долго.
   - А я почем знаю, зачем меня там держал этот волшебный принц? Зачем  он
со мной разъезжал в карете и возил в театр? Что поделаешь! Может  быть,  у
них там в их дикой стране и в моде держать при  себе  хорошенькую  девушку
для  того,  чтобы  не  обращать  на  нее  никакого  внимания...  абсолютно
никакого...
   - Зачем же вы сами оставались там?
   - Господи! Ну и оставалась! - топнула с досады  ногой  Пышная  Роза.  -
Оставалась потому, что, сама не знаю как, невольно влюбилась в _волшебного
принца_. И что всего смешнее, что я, веселая, как жаворонок,  влюбилась  в
него за то, что он такой грустный! Это  доказывает,  что  я  его  серьезно
полюбила. Наконец однажды я не вытерпела... Я  сказала  себе:  "Тем  хуже!
Будь что будет! Я уверена, что Филемон  меня  там  на  родине  обманул  не
раз... Значит..." Это меня подбодрило, и раз утром я нарядилась так  мило,
так кокетливо, что, взглянув на себя в зеркало, не могла не сказать:  "Ну,
уж теперь-то он не устоит!" Иду к  нему,  совсем  теряю  голову...  болтаю
всякие глупости, какие только взбредут на ум... смеюсь и плачу и, наконец,
объявляю ему, что его обожаю!.. И знаете, что он мне на это ответил  своим
нежным голосом, но не с большим волнением, чем если бы он  был  мраморный:
"Бедное дитя!" Бедное дитя! - с  негодованием  повторила  Пышная  Роза.  -
Точно я пришла ему пожаловаться на зубную боль, оттого что у меня  режется
зуб мудр