за последний квартал получено 83 тысячи франков.
   - По крайней мере, - резко сказал молодой патер,  -  нечестивцы  лишены
возможности извести эти деньги на недостойные цели.
   - Ну да, нечестивцы могут возмущаться сколько им  угодно:  за  нас  все
верующие, - отвечал другой иезуит. - Стоит только посмотреть, как  хорошо,
несмотря  на   тревожное   холерное   время,   расходятся   билеты   нашей
благочестивой лотереи... И каждый день прибавляются пожертвования на  нее.
Вчера жатва была обильна: во-первых, маленькая копия Венеры  Каллипиги  из
белого мрамора (более скромный дар больше бы подошел, но цель  оправдывает
средства); во-вторых, кусок веревки, которой был связан на эшафоте  подлый
Робеспьер: на ней даже видны следы его проклятой  крови;  в-третьих,  клык
св.Фрюктюе в золотой раке; в-четвертых, ящичек для румян времен Регентства
из великолепного Коромандельского лака, украшенный мелким жемчугом.
   - А сегодня утром, - продолжал другой аббат, -  принесли  действительно
достойный изумления выигрыш для лотереи. Представьте себе,  дорогие  отцы,
великолепный кинжал с эмалевой ручкой. Его широкий клинок  является  полым
внутри. Посредством поистине чудовищного механизма клинок, как  только  он
вошел в тело, сам по себе, от силы  удара,  выпускает  из  себя  несколько
очень острых горизонтальных лезвий, которые, впиваясь в тело, не позволяют
вытащить назад _основное лезвие_, если так можно выразиться. Вряд ли можно
придумать более смертоносное оружие. Ножны его из  великолепного  бархата,
украшенного резьбой по позолоченному серебру.
   - Ого! - сказал первый прелат, - завидный дар.
   - Еще бы... Потому-то его, статую Венеры и ящик для румян  поместили  в
число крупных выигрышей, где номер будет вытаскивать св.Дева.
   - Что вы хотите сказать? Как это св.Дева  будет  вытаскивать  номер?  -
спросил другой с удивлением.
   - Разве вы не знаете?
   - Нет!
   - Это прелестная выдумка нашей святой настоятельницы,  матери  Перпетю.
Крупные выигрыши будут выниматься маленькой  статуэткой  св.Девы,  которая
будет вертеться с помощью пружинки,  заводящейся  часовым  ключом  под  ее
платьем.  Тот  номер,  на  котором  св.Дева  остановится  (*9),  и   будет
выигрышным!
   - Но это прелестно... Какая милая идея! Я и не слыхал о ней... А вы  не
знаете, сколько будет стоить дароносица, которую  намерены  приобрести  на
деньги с этой лотереи?
   - Отец попечитель говорил, что дароносица, считая и драгоценные  камни,
обойдется не менее 35 тысяч франков... не считая того, что  будет  вручено
от продажи старой дароносицы, которую мы продадим, как золотой лом,  за  9
тысяч франков.
   - А так как лотерея даст 40  тысяч  франков,  значит,  нам  хватит.  По
крайней мере наша часовня не  будет  посрамлена  теперь  дерзкой  роскошью
часовни господ лазаристов.
   -  Нет...  теперь  придется  завидовать  им...  так  как  их   красивая
дароносица из массивного золота, которой они  так  гордятся,  не  стоит  и
половины того, что принесет нам наша лотерея. Наша  дароносица  не  только
больше по величине, но и покрыта драгоценными камнями:
   Эта интересная  беседа  была,  к  несчастью,  прервана.  Она  была  так
трогательна! Эти  служители  религии,  требовавшей  бедности,  скромности,
смирения и милосердия, прибегали к азартным играм, запрещенным законом,  и
протягивали руку к публике за подаянием, чтобы при его помощи облечь  свои
алтари возмутительной роскошью, в то время как тысячи их  братьев  умирают
от голода и нищеты у  самой  двери  ослепительных  часовен.  Это  позорное
соперничество в богатстве церковной  утвари  порождено  лишь  низменным  и
грубым чувством  зависти:  не  в  том  цель  соперничества,  чтобы  помочь
беднякам, а в том только,  чтобы  выставить  свои  богатства,  в  алтарном
приделе.


   Открылась дверца сада, и  один  из  преподобных  отцов  заметил,  увидя
входящего кардинала Малипьери:
   - Его преосвященство идет навестить отца Родена.
   - Пусть этот визит, - отрывисто заметил молодой патер, - будет полезнее
для отца Родена, чем последний!
   Действительно, кардинал Малипьери  направлялся  к  комнате,  занимаемой
Роденом.



13. БОЛЬНОЙ

   Кардинал Малипьери, которого мы  видели  на  своеобразном  совещании  у
княгини де Сен-Дизье и который направлялся теперь к  покоям  отца  Родена,
был одет в светское платье и закутан в широкий плащ цвета пюс, пропитанный
запахом камфары, так как итальянский  прелат  принимал  всевозможные  меры
предосторожности против холеры.
   Подойдя к одной из площадок первого этажа, кардинал  постучал  в  серую
дверь. Никто не ответил ему. Он открыл дверь  и,  как  человек,  прекрасно
знакомый с домом, проник сначала в небольшую переднюю, а затем в  комнату,
где стояла складная кровать. На столе черного дерева находилось  множество
склянок с лекарствами.
   Физиономия прелата выражала угрюмую тревогу. Его лицо было  как  всегда
желтым и желчным, а коричневые круги под черными и косыми глазами казались
еще более темными, чем обычно. Остановясь  на  минуту,  он  обвел  глазами
вокруг себя почти со страхом, и несколько раз понюхал  флакон  с  каким-то
антихолерным средством. Затем, убедившись, что он один, прелат приблизился
к зеркалу  на  камине  и  очень  внимательно  осмотрел  свой  язык.  После
нескольких минут самого тщательного обзора, которым он, казалось,  остался
более  или  менее  удовлетворен,  прелат  достал  из  золочен