я на колени возле кресла
господина Гарди. - Увы! Как мог друг, так низко вам изменивший, не оценить
такого сердца, как ваше? Но это всегда бывает,  когда  мы  сосредоточиваем
свои привязанности на творениях Бога, не думая о самом Создателе... И этот
недостойный друг...
   - О! Сжальтесь... не говорите мне об этой измене... -  прервал  иезуита
г-н Гарди с умоляющим видом.
   - Хорошо! Я не буду говорить о нем, возлюбленный сын  мой.  Забудьте  о
друге-предателе, об  этом  бесчестном  человеке...  Рано  или  поздно  Бог
покарает его за бессовестный обман... Забудьте и  ту  несчастную  женщину,
вина которой очень велика, так  как  для  вас  она  попрала  самые  святые
обязанности. Господь готовит ей страшное наказание... и настанет день...
   Господин Гарди снова прервал  отца  д'Эгриньи,  сказав  сдержанным,  но
глубоко взволнованным голосом:
   - Нет, это слишком... Вы не знаете, отец мой...  какую  причиняете  мне
боль... Нет... вы этого не знаете...
   - Простите меня... простите, но,  увы!  Вы  видите,  что  даже  простое
напоминание о земных привязанностях еще я теперь  так  болезненно  волнует
вас... Не доказывает ли это, что искать утешение  надо  не  в  порочном  и
развращенном мире, а выше?
   -  Боже!  Да  суждено  ли  мне  когда-нибудь  найти  их?  -  воскликнул
несчастный в приступе отчаяния.
   - Найдете ли вы их, дорогой и добрый сын мой?  -  воскликнул  иезуит  с
прекрасно разыгранным волнением. - Да разве вы можете в этом  сомневаться?
О, какая великая радость ждет меня в тот день, когда, после  нового  шага,
который вы сделаете по пути спасения, проложенному вашими слезами, -  все,
что для вас теперь еще темно, озарится божественным, несказанным светом!..
О! Святой день! Счастливый день! Когда порвется последняя связь между вами
и этой срамной и грязной землей, вы сделаетесь одним из  наших  братьев  и
станете стремиться только к вечным радостям!
   - Да!.. к смерти!
   - Скажите лучше - к вечной жизни! К раю, возлюбленный сын  мой!  И  вам
уготовано там почетное  место  у  престола  Всемогущего...  Мое  отеческое
сердце жаждет этого, надеется на это... потому что и я и все  наши  добрые
отцы, мы молимся о вас ежедневно.
   - Я делаю все, что могу, для достижения этой слепой веры, для отречения
от всего земного, где я смогу найти, наконец, покой, как вы уверяете,  мой
отец.
   - Мой бедный,  добрый  сын,  если  бы  ваша  скромность  позволила  вам
сравнить себя теперь с тем, чем вы  были,  когда  прибыли  сюда...  вы  бы
поразились... И все это только благодаря искреннему  желанию  уверовать...
О,  какая  разница!   Вместо   жалоб   и   отчаяния   наступило   набожное
спокойствие... не правда ли?
   - Да, это правда... бывают минуты, когда мое сердце вовсе не  бьется...
я спокоен... Мертвые  ведь  тоже  спокойны...  -  сказал  господин  Гарди,
поникнув головой.
   - Ах, сын мой... дорогой сын мой!.. Вы разбиваете мне сердце, когда так
говорите! Я все боюсь, что вы жалеете о светской жизни... богатой ужасными
разочарованиями... Впрочем, еще сегодня... вы,  к  счастью,  подвергнетесь
решительному испытанию.
   - Как так, отец мой?
   - Ведь к вам должен сегодня прийти  один  из  лучших  рабочих  с  вашей
фабрики, славный ремесленник?
   - Ах, да! - сказал господин Гарди, припоминая, потому  что  его  память
так же ослабела, как  и  мозг.  -  Да...  Агриколь  должен  прийти...  Мне
кажется, что я с удовольствием его увижу.
   - Вот это-то свидание и явится тем испытанием, о  котором  я  говорю...
Присутствие милого  юноши  напомнит  вам  ту  деятельную,  занятую  жизнь,
которую вы  некогда  вели.  Быть  может,  эти  воспоминания  заставят  вас
отнестись с  презрительным  сожалением  к  тому  благочестивому  покою,  в
котором вы теперь живете. Вы опять захотите броситься в  водоворот  жизни,
полной всяческих волнений, опять  захотите  найти  новых  друзей  и  новые
привязанности,  словом,  вернуться  к  прежнему  шумному   и   деятельному
существованию. Если эти желания проснутся в вас, значит, вы еще не созрели
для уединения... и повинуйтесь им, сын мой. Пользуйтесь снова жизнью и  ее
удовольствиями.  Мои  пожелания  последуют  за  вами   даже   в   светский
круговорот.  Но  верьте,  сын  мой,  что,  когда  ваша  душа  снова  будет
разрываться от новых измен,  это  мирное  убежище  будет  всегда  для  вас
открыто, и я снова готов буду оплакивать с вами печальную превратность дел
земных...
   Пока  отец  д'Эгриньи  говорил,   господин   Гарди   почти   с   ужасом
прислушивался к его словам. При одной мысли о возможности  снова  пережить
те  волнения,  которые  доставили  ему  столько  страданий,  его   бедная,
измученная, трепещущая душа снова  ушла  в  себя.  И  несчастный  почти  с
мольбой воскликнул:
   - Мне, отец мой, мне вернуться в свет, где я так страдал!  Где  потерял
последние  иллюзии!   Мне...   снова   принимать   участие   в   пирах   и
развлечениях!.. Ах!.. Какая жестокая насмешка!..
   - Это не насмешка, дорогой сын мой: вы должны быть готовы к  тому,  что
вид честного ремесленника пробудит все ваши воспоминания, которые, как вам
сейчас кажется, умерли. В таком случае, дорогой  сын,  испытайте  еще  раз
светскую жизнь... Разве не будет этот приют всегда открыт  для  вас  после
нового горя, после новых разочарований?
   - Зачем же, Боже мой, мне снова подвергать себя новым страданиям?  -  с
раздирающим душу выражением вскричал господин Гарди.  -  Я  и  теперь  еле
переношу  то,  что  испытываю.  О  нет,  никогда!  Забвения...  могильного
забвения... и вплоть до с