ким   ремеслом   заниматься!   Просто   сердце
разрывается... А еще запрещают запрягать собак!  (*18)  -  вполне  разумно
заметила Роза.
   - Пожалуй,  что  и  правда!..  Нередко  животные  счастливее  людей,  -
продолжала матушка Арсена. - Но что поделаешь? Жить  надо...  Да  и  знай,
сверчок, свой шесток!.. А тяжело было действительно... Я получила на  этой
работе болезнь легких, и не по своей вине! Лямка так давила на грудь,  что
я не могла дышать свободно... Тогда я оставила эту работу и  принялась  за
торговлю... Я говорю это к тому, что, будь у меня красота да  случай,  так
я, быть может, была бы тем же, чем и другие  девушки...  которые  начинают
весело, а кончают...
   - Совсем иначе! Вы правы, матушка Арсена. Да видите, не у  всех  хватит
храбрости влезть в упряжку, чтобы сохранить добродетель!.. Ну, и  утешаешь
себя разными уверениями: что надо веселиться, пока  молода  да  красива...
что дважды семнадцать лет не  бывает...  а  что  потом...  потом  и  свету
конец... или замужество!..
   - А не лучше ли было бы с него и начать?
   - Что и говорить! Но, к несчастью, вначале мы  все  очень  доверчивы  и
глупы, не умеем окрутить мужчин или запугать, и они смеются над нами... Я,
матушка Арсена, могла бы хоть себя в  пример  привести...  да  только  это
такой пример, что страшно станет! Не  хочу...  Довольно  уж  того,  что  я
перенесла горе, к чему еще мучиться воспоминаниями!..
   -  Как,  мадемуазель?  Да  неужели  и  вы  страдали?   Такая   веселая,
молоденькая девушка?
   - Ах! Мне было пятнадцать с  половиною  лет,  а  я  уже  лила  слезы  и
выплакала их только к шестнадцати годам!.. Кажется недурно, как по-вашему?
   - Вас обманули, мадемуазель?
   - Со мной хуже сделали... как и со многими другими бедными девочками, у
которых, подобно мне, и мысли не было идти по дурной дороге!  Моя  история
не длинна... Мой отец и мать -  крестьяне  из  Сен-Валери;  они  были  так
бедны, так бедны, что им пришлось послать меня, одну из пяти своих  детей,
живших дома,  восьмилетнюю  девочку,  сюда,  в  Париж,  к  тетке,  которая
занимала место экономки. Добрая женщина взяла меня из милости,  и  спасибо
ей за это, потому что она сама зарабатывала немного. В одиннадцать лет она
меня отправила работать  на  одну  из  больших  фабрик  в  Сент-Антуанском
предместье... Я не хочу порицать хозяев... но им решительно все равно, что
на фабрике вместе работают девочки и мальчики рядом с девушками и молодыми
людьми лет восемнадцати - двадцати... и также вперемешку между собою.  Ну,
вы понимаете, что тут, как и везде, в негодяях недостатка  нет...  Они  не
стесняются ни в словах, ни в поступках, и, спрашиваю вас, какой это пример
для детей, которые слишком многое видят и слышат, хотя и не  подают  вида?
Что же вы  хотите?..  Вырастая,  привыкаешь  узнавать  каждый  день  вещи,
которые затем тебя уж не пугают нисколько!..
   - Это истинная правда, мадемуазель Роза, бедные дети... кому  о  них  и
позаботиться? Отцу и матери? Но они на работе...
   - Да, да. Знаете, матушка Арсена, легко сказать  про  девушку,  которая
сошла с пути: "Она, мол, такая да сякая!" А если  бы  узнали,  почему  она
такой стала, так, пожалуй, скорее бы ее пожалели, чем осудили... Да вот  о
себе скажу: в пятнадцать лет я была очень хорошенькая... Один раз пришлось
мне пойти с жалобой к старшему помощнику у нас на фабрике. Провели меня  к
нему в кабинет, и он мне сказал, что дело  разберет  и  что,  кроме  того,
всячески будет мне покровительствовать, если я  буду  его  слушаться.  При
этом он вздумал меня обнимать... Я отбиваться! Тогда он мне и говорит: "Ты
меня отталкиваешь? Ладно же: не будет тебе больше работы, я тебя выгоняю с
фабрики".
   - Экий злодей! - сказала матушка Арсена.
   - Вернулась я домой вся в слезах; тетка меня одобрила  и  сказала,  что
надо поискать работы в другом месте... Однако не  тут-то  было...  Фабрики
переполнены рабочими. А беда одна не приходит:  тетка  вдруг  заболела.  В
доме ни гроша. Набралась я смелости  и  пошла  к  помощнику  умолять  его.
Ничего не помогает. "Тем, - говорит, - хуже для тебя: ты  сама  от  своего
счастья отказываешься; была бы поласковее, я  бы,  может,  потом  на  тебе
женился..." Ну,  что  дальше  рассказывать?..  С  одной  стороны,  нищета,
отсутствие работы, болезнь тетки... а  тут  помощник  со  своим  обещанием
жениться... все и кончилось так, как всегда кончается!
   - Ну, а позднее вы его спрашивали насчет женитьбы?
   - Он расхохотался мне  в  лицо  и  через  полгода  бросил  меня...  Вот
тогда-то я все свои слезы и  выплакала...  больше  ничего  не  осталось...
Заболела я после этого, а потом, как водится, утешилась...  и  мало-помалу
дошла до Филемона... И ему  я  мщу  за  всех  мужчин...  Я  его  тиран!  -
прибавила  Пышная  Роза  с  трагическим  видом,  причем   облако   печали,
затуманившее ее хорошенькое лицо во время беседы с матушкой Арсеной, разом
рассеялось.
   - А ведь правда, - проговорила задумчиво зеленщица. - Долго ли обмануть
бедную девушку; кто за нее