ала:
   - Благодарю вас, месье Жак, вы очень добры и  великодушны.  По  крайней
мере, несчастный отец Агриколя хоть этим утешится в своем жестоком горе...
Еще раз спасибо, большое спасибо!
   - Не за что, мадемуазель, деньги должны же служить для чего-нибудь, для
меня или для другого, не все ли равно?
   В это время крики поднялись снова с дикой яростью, а трещотка  Дюмулена
задребезжала самым отчаянным образом.
   - Знаешь, Сефиза, если ты не появишься, они там  все  перебьют,  а  мне
платить нечем! - сказал Голыш; затем, обратясь к  Горбунье,  он  прибавил,
смеясь: - Простите, мадемуазель, вы  видите:  у  королевской  власти  свои
обязанности!
   Взволнованная Сефиза обняла сестру, и Горбунья, проливая сладкие слезы,
робко спросила:
   - Когда же мы с тобой увидимся?
   - Скоро, хоть и тяжело мне смотреть на твое положение, особенно,  когда
ты не хочешь принимать никакой помощи!
   - Но ты придешь? Ты мне обещаешь?
   - Я вам за нее обещаю, - сказал Жак. - Мы придем вместе навестить вас и
вашего соседа!
   - Ну, возвращайся же к своим друзьям, Сефиза, и веселись от души...  Ты
имеешь на эта право: месье Жак осчастливил целую семью!
   Голыш пошел посмотреть, можно ли  незаметно  вывести  Горбунью,  и  она
поспешила скорее уйти, чтобы  обрадовать  Дагобера.  Впрочем,  прежде  чем
следовать домой, она завернула на Вавилонскую улицу в павильон Адриенны де
Кардовилль. Мы после узнаем, зачем она туда заходила.
   В то время, как Горбунья выходила из ресторации, около последней стояли
три хорошо  одетых  и  о  чем-то  совещавшихся  господина.  Вскоре  к  ним
присоединился четвертый, сбежавший по лестнице трактира.
   - Ну что? - с беспокойством спросили все трое.
   - Он там!
   - Это точно?
   - Да разве найдется где другой  Голыш!  Я  только  что  его  видел.  Он
переодет крючником. Сейчас они уселись за стол и часа три, самое  меньшее,
прображничают!
   - Тогда вы ждите меня здесь... только спрячьтесь... Я сбегаю за  шефом,
и дело будет в шляпе!
   С этими словами один из совещавшихся быстро удалился по соседней улице,
примыкавшей к площади.


   В это время Королева Вакханок  в  сопровождении  Голыша  вошла  в  залу
пиршества, где ее встретили неистовые приветствия:
   - Теперь, друзья, - сказала она с лихорадочным волнением, как бы  желая
заглушить какое-то иное чувство, - да будет шум, гром, гам, землетрясение,
буря, шторм! - И протянув Дюмулену стакан, она прибавила: - Наливай!
   - Да здравствует Королева! - раздался единодушный возглас собравшихся.



3. "УТРЕННИЙ ШУМ"

   Королева Вакханок, сидя напротив Голыша, рядом с Пышной Розой по  левую
сторону и Нини-Мельницей справа, председательствовала за ранним завтраком,
называемым ими "утренним шумом", который великодушно заказал Жак товарищам
по веселью.
   Эти молодые  люди  и  девушки,  кажется,  совершенно  забыли  о  всякой
усталости, хотя бал, начавшийся в  одиннадцать  часов  вечера,  длился  до
шести часов утра. Эти  веселые  влюбленные  парочки  были  неутомимы.  Они
хохотали,  ели  и  пили  с  юношеским  жаром  и  с  аппетитом,   достойным
Пантагрюэля. Поэтому во время  первой  части  ужина  даже  мало  говорили;
слышался только звон бокалов да стук ножей и вилок.
   Королева Вакханок казалась гораздо оживленнее, чем обыкновенно, хотя ей
не  хватало  обычной  веселости.  Раскрасневшиеся  щеки  и  горящие  глаза
указывали на лихорадочное возбуждение. Ей, видимо, хотелось закружиться  и
забыть то, что невольно осталось в памяти из печальной беседы с сестрой.
   Жак любовался Сефизой  со  страстным  обожанием,  потому  что,  в  силу
странного  сходства  характеров,  взглядов  и  вкусов,   связь   их   была
несравненно глубже и серьезнее обычных мимолетных сближений. Они даже сами
не знали силы обоюдной привязанности, потому что до сих пор, в круговороте
наслаждений, любовь их не подвергалась никаким испытаниям.
   Маленькая  Пышная  Роза  вот  уже  несколько  дней  как  овдовела.   Ее
возлюбленный, юный студент, поехал домой в провинцию попытаться выманить у
родственников деньжат, необходимых  для  достойного  окончания  карнавала,
причем  предлог,  чтобы  получить  пособие,  принадлежал   к   числу   тех
замысловатых  выдумок,  традиция  которых   поддерживается   и   тщательно
культивируется в среде студентов-медиков  и  юристов.  Не  желая  изменять
отсутствующему и являя пример  редкой  верности,  Роза  выбрала  кавалером
безобидного Нини-Мельницу. Тот, сняв каску,  сиял  своей  лысиной,  причем
остатки черных курчавых волос обрамляли  его  голову  сзади  чем-то  вроде
длинной бахромы. В силу особого вакхани