еев  в  этой  стране  во  всех  пороках,  неизбежно  вытекающих  из
унизительного рабства, в котором  их  там  держат!  Еврей,  умирающий  под
палкой! Стоит ли об этом беспокоиться?
   - И наш бедный Авель, такой кроткий, честный,  умер  под  кнутом...  от
боли и стыда... - сказала Вифзафея, вся дрожа. - Один  из  наших  польских
братьев с трудом получил  позволение  его  похоронить...  Он  отрезал  его
чудные черные волосы... И  эти  волосы  да  кусочек  полотна,  пропитанный
кровью нашего сына... вот все, что осталось нам от него...
   И бедная женщина  принялась  судорожно  целовать  волосяную  цепочку  с
реликвией.
   -  Увы!  -  сказал  Самюэль,  отирая  слезы,  заструившиеся  при   этом
мучительном воспоминании. - Отец наш, Господь Бог, отнял у нас сына только
тогда, когда приблизился час окончания  долга,  который  верно  выполнялся
нашим  родом  в  течение  полутораста  лет...  К  чему  теперь  продолжать
существование нашей семьи на земле? - с горечью прибавил он. -  Разве  наш
долг  не  исполнен?..  Разве  в  этой  кассе  не  заключается  королевское
богатство? Разве завтра потомки благодетеля моего предка не вступят в дом,
замурованный сто пятьдесят лет тому назад?
   При этом он с грустью повернул голову к окну,  из  которого  виден  был
дом.
   В этот момент начала заниматься заря.
   Луна закатилась. Бельведер крыши и трубы вырисовались  черными  пятнами
на звездном небе.
   Вдруг Самюэль побледнел, вскочил и, указывая жене  на  дом,  воскликнул
дрожащим голосом:
   - Вифзафея!.. опять семь блестящих точек... как было тридцать лет  тому
назад... Смотри... смотри...
   Действительно, все семь круглых отверстий, расположенных в виде  креста
в свинцовой покрышке бельведера, загорелись ярким светом, как будто кто-то
осветил их изнутри замурованного дома.



2. ДЕБЕТ И КРЕДИТ

   В течение нескольких минут Самюэль и Вифзафея оставались  неподвижными,
взволнованно и со  страхом  созерцая  семь  блестящих  точек,  сиявших  на
бельведере в последние моменты ночной мглы, между тем  как  бледно-розовый
тон горизонта за домом уже возвещал о приближении рассвета. Самюэль первый
прервал молчание и, проведя рукой по лбу, заметил жене:
   - Под  влиянием  печали,  причиненной  воспоминаниями  о  нашем  бедном
ребенке, мы забыли, что в этом явлении нет ничего страшного для нас.
   - Что вы хотите этим сказать, Самюэль?
   - Разве мой отец не  предупреждал  нас  об  этом?  И  он  и  дед  через
определенные промежутки времени видели этот свет несколько раз.
   - Да... но они тоже не могли объяснить причину этого света...
   - Мы должны думать о ней, что думали и дед и  отец,  -  что  существует
потайной ход, неизвестный в те времена, как и теперь, и которым пользуются
те, кто должен, быть может, исполнить  какой-нибудь  таинственный  долг  в
этом доме... Во всяком случае, отец предупреждал, чтобы меня не  тревожили
эти странные явления, которые за тридцать лет повторяются во второй раз...
   - Но все-таки, Самюэль, это пугает, как нечто сверхъестественное.
   - Время чудес миновало, - сказал еврей, меланхолически покачав головой.
- Очень многие жители старинных домов  в  этом  квартале  имеют  подземные
ходы, соединяющие их с отдаленными местами, доходящие до самой Сены  и  до
катакомб... Несомненно, что в этом доме имеется подземный ход,  в  который
изредка проникают какие-то люди.
   - Но почему бельведер освещается таким образом?
   - По плану дома  видно,  что  бельведер  служит  фонарем  для  большого
траурного зала, как его называют, помещающегося  на  первом  этаже.  Чтобы
проникнуть в эту комнату, где царит полнейший мрак  вследствие  того,  что
все окна заделаны, необходимо зажечь огонь...  а  в  этом  траурном  зале,
говорят, собраны очень странные, очень страшные вещи... -  прибавил  еврей
вздрогнув.
   Вифзафея внимательно наблюдала  за  семью  светящимися  точками,  блеск
которых смягчался по мере того, как становилось светлее.
   - В таком  случае  тайна  объясняется  очень  просто,  -  сказала  жена
старика. - Впрочем, подобное явление  в  такой  знаменательный  для  семьи
Реннепонов день не должно нас удивлять...
   - Принимая во  внимание,  что  в  течение  полутораста  лет  этот  свет
появлялся несколько раз, по  всей  вероятности,  еще  какая-нибудь  семья,
кроме  нашей,  из  поколения  в  поколение   должна   выполнять   какую-то
таинственную обязанность в доме, - прибавил Самюэль.
   - Но что бы это могло быть? Быть может, сегодня все объяснится...
   - Довольно, однако, Вифзафея, - заметил старик, спохватываясь и как  бы
раскаиваясь в бесплодной потере времени. - Наступает  день,  а  между  тем
необходимо, чтобы к восьми часам утра состояние этой кассы было  в  полном
порядке: все эти огромные суммы, - указал Самюэль на шкатулку из кедрового
дерева, - должны быть подсчитаны и приведены в порядок для перехода в руки
законных владельцев...
   - Это правда, Самюэль!.. Сегодняшний день не  принадлежит  нам.  Это  -
торжественный день, который мог бы быть и для нас прекрасен... если бы для
нас могли  существовать  теперь  хорошие  дни!..  -  с  горечью  прибавила
Вифзафея, думая о сыне.
   - Жена! - торжественно и грустно вымолвил Самюэль, взяв ее за  руку.  -
Постараемся по крайней  мере  найти  утешение  в  том,  что  мы  выполнили
священный долг... Разве Бог, несмотря на то, что Он отнял у нас  сына,  не
был милосерден к нам? Разве не благодаря провидению  наша  семья,  в  трех
поколениях, могла на