вала, что под покровом религии она  с  аббатом  д'Эгриньи
плела темные интриги, но я далека была от того,  чтобы  заподозрить  нечто
подобное тому, о чем вы рассказали.
   - И как много вы еще не знаете! - продолжал Роден. - Если бы вы  знали,
как ловко эти люди окружили вас своими преданными агентами! Ни  один  шаг,
ни одно движение от них не скроется, если им это нужно!  Кроме  того,  они
действуют медленно, осторожно, скрытно. Они  опутывают  вас  всевозможными
средствами, от лести до устрашения... очаровывают  или  запугивают,  чтобы
полностью овладеть вашей совестью без вашего ведома. Вот их цель, и,  надо
сознаться, они ее достигают очень часто с отвратительной ловкостью.
   Роден говорил так искренне, что Адриенна невольно вздрогнула. Но затем,
устыдясь своей слабости, она проговорила:
   - Нет... все-таки я не могу поверить в  столь  адское  могущество...  Я
убеждена, что власть этих честолюбивых  священников  кончилась  уже  очень
давно... Слава Богу, они исчезли в наше время!..
   - Да, исчезли... они умеют вовремя  скрываться  и  рассеиваться,  когда
того требуют обстоятельства; но тогда-то они особенно и опасны, потому что
их перестают остерегаться, а они действовать  не  перестают.  Ах,  дорогая
мадемуазель! Если бы вы знали их поразительную ловкость!  Прежде  чем  мне
стало известно, что аббат д'Эгриньи принадлежит к  этому  обществу,  я  из
ненависти к насилию, подлости и лицемерию занялся  изучением  их  истории.
Это ужасно! Если бы вы знали, какие средства они пускают  в  ход!  Знаете,
что я вам  скажу?  Благодаря  дьявольской  хитрости  самые  чистые,  самые
преданные вам внешне люди... устраивают ужаснейшие ловушки и западни.
   При этом Роден как бы _случайно_ остановил взор на Горбунье, но,  видя,
что Адриенна не обращает внимания на намек, продолжал:
   - Словом, если вы становитесь  мишенью  их  нападок  или  им  надо  вас
завлечь,  то  с  этой  минуты  вы  должны  остерегаться  всего,  что   вас
окружает... Бойтесь самых  благородных  привязанностей,  берегитесь  самой
нежной дружбы, потому  что  чудовища  овладеют  вашими  лучшими  друзьями,
сумеют их развратить и сделать из них тем более опасных ваших врагов,  чем
сильнее было ваше к ним доверие!
   - О! это невозможно!  -  воскликнула  с  негодованием  Адриенна,  -  вы
преувеличиваете...  Сам  ад  не   выдумал   бы   ничего   ужаснее   такого
предательства!
   - Увы, милая мадемуазель! один из ваших родственников,  человек  самого
благородного, честного  характера,  как  раз  сделался  жертвой  подобного
низкого предательства! Наконец... знаете ли, что мы  узнали  из  завещания
вашего предка? Что он пал жертвой ненависти этих людей,  а  теперь,  через
полтораста лет, то же несокрушимое общество преследует его потомков!
   - Ах! это ужасно!  -  сказала  Адриенна,  чувствуя,  как  сжимается  ее
сердце. - Неужели нет орудия против таких преследований?
   - Есть.  Это  осторожность,  величайшая  настороженность  и  постоянное
недоверчивое исследование всего, что вас окружает!
   -  Но  такая  жизнь  невыносима!  это   пытка!..   Постоянно   дрожать,
подозревать, всего бояться!
   - Конечно!.. и они, негодяи, хорошо это знают... В этом их сила...  они
часто достигают цели именно потому, что против них принято  слишком  много
предосторожностей! Итак, и вы, дорогая  мадемуазель,  и  вы,  достойный  и
храбрый воин, во имя всего, что вам  дорого,  остерегайтесь,  не  рискуйте
легкомысленно вашим доверием. Берегитесь... Вы уже едва  не  сделались  их
жертвой... помните, что в них вы имеете непримиримых врагов... И вы также,
бедное, милое дитя, - прибавил Роден, обращаясь к Горбунье, - помните  мои
слова, спите только одним глазом, как говорит пословица!
   - Я... месье, - спросила  Горбунья,  -  что  же  я  сделала?  чего  мне
бояться?
   - Что вы сделали?  Ах,  Боже  мой...  разве  вы  не  любите  эту  милую
мадемуазель, вашу покровительницу? Разве вы не хотели ей помочь? Разве  вы
не приемная сестра сына смелого солдата, нашего  храброго  Агриколя?  Увы!
дитя мое, не довольно  ли  причин  для  их  ненависти,  несмотря  на  вашу
незаметность?..   Не   думайте,   мадемуазель   де   Кардовилль,   что   я
преувеличиваю! Поразмыслите сами хорошенько...  Вспомните,  что  я  сказал
этому верному боевому товарищу маршала Симона относительно его  заключения
в тюрьму в Лейпциге. Вспомните, что случилось с вами, как  осмелились  вас
здесь запереть наперекор всем законам, всем правам... и тогда вы  увидите,
что  я  ничего  не  преувеличил,  говоря   о   тайном   могуществе   этого
сообщества... Будьте настороже постоянно,  а  главное  -  всегда  во  всех
сомнительных случаях обращайтесь ко  мне.  В  эти  три  дня  я  лично  уже
достаточно изучил их приемы и сумею  вам  указать  на  хитрую  засаду,  на
опасность и защитить вас от них!